вопли или молчитъ. А кто поетъ, тотъ уже покорилъ свое страданіе, тотъ уже облекаетъ ого въ вѣчные образы, созерцаніе которыхъ есть самое чистое наслажденіе. Въ одномъ изъ позднѣйшихъ стихотвореній Фета «муза» отказывается идти на призывъ непонимающихъ ея поэтовъ и съ негодованіемъ говоритъ:
Страдать! Страдаютъ всѣ, страдаетъ темный звѣрь
Безъ упованья, безъ сознанья;
Но передъ нимъ туда навѣкъ закрыта дверь,
Гдѣ радость теплится страданья (I, 98).
Для музы изъ всякаго страданія возникаетъ радость, незнакомая
Ожесточенному и черствому душой,
и она хочетъ приводить насъ къ этой радости, отучать насъ отъ ожесточенія и черствости.
Поэтическое настроеніе бываетъ такъ сильно въ пѣвцѣ, что онъ даже отталкиваетъ отъ себя дѣйствительность, когда она мѣшаетъ ему предаваться «радости страданья».
Не нужно, не нужно мнѣ проблесковъ счастья,
Не нужно мнѣ слова и взора участья,
Оставь и дозволь мнѣ рыдать!
Когда бы ты знала, какимъ сиротливымъ,
Томительно-сладкимъ, безумно-счастливымъ
Я горемъ въ душѣ опьяненъ! (I, 131).
И въ другомъ мѣстѣ:
О, я блаженъ среди страданій!
Какъ радъ, себя и міръ забывъ,
Я подступающихъ рыданій
Горячій сдерживать приливъ! (I, 132).
