ненной стороны философскихъ умозрѣній, — красота. Красота сближаетъ человѣка съ міромъ, роднитъ душу съ тѣломъ, какъ безтѣлесныя идеи разлучаютъ ихъ, претворяя для мыслителя тѣла и міръ въ понятія и чистое бытіе. Тѣла и явленія для мыслителя—оболочка, покрывало Майи, текущая ложь бытія, отъ которой они стремятся разоблачить сущность вещей; поэтъ же стремится угадать эту сущность сквозь покрывало, намекнуть на идеи красотой оболочки, найти въ вѣчномъ потокѣ преходящихъ явленій отраженія вѣчно сущаго бытія. Если познающій духъ рвется изъ міра, то красота возвращаетъ его. Между тѣмъ красота—вездѣ и во всемъ. Правда,
Только пчела узнаетъ въ цвѣткѣ затаенную сладость,
Только художникъ на всемъ чуетъ прекраснаго слѣдъ (I,223),
но во всякомъ случаѣ онъ чуетъ его и, гдѣ находитъ, миритъ человѣка съ міромъ, душу съ тѣломъ. Страданія и радости—это подымающіяся и падающія волны житейскаго опыта, изъ нѣдръ котораго возникаетъ прекрасная идея. Страданіе—боль, но эта боль—подножіе тѣхъ просвѣтлѣній, которыми одухотворено мірозданіе. Таково по существу дѣла основное отношеніе къ міру каждаго художника—пантеистическое и оптимистическое. Но въ немъ самомъ коренится глубокій разладъ, разрѣшеніе котораго всегда составляетъ основную мысль каждаго крупнаго и мелкаго художника.
Никто не можетъ быть только художникомъ, только артистомъ; наоборотъ, человѣкъ лишь въ нѣкоторыя минуты своей жизни способенъ къ настроенію,—такъ называемому вдохновенію,—при которомъ одномъ возможно служеніе сво-
