ему пѣсни Половѣцкия; оже ти не восхочеть, дай ему поухати зелья, именемь евшанъ[1]». Оному же не восхотѣвшю обратитися, ни послушати, и дасть ему зелье; оному же обухавшю и восплакавшю, рче: «да луче есть на своей землѣ костью лечи, нели на чюже славну быти». И приде во свою землю[пр.77]. Отъ него родившюся Концаку, иже снесе Суду, пѣшь ходя, котелънося на плечеву[пр.78].
Владиміръ Мономахъ съ братомъ Ростиславомъ были въ Кіевѣ во время смерти и погребенія отца своего; лѣтописецъ говорить, что Мономахъ началъ размышлять: «если сяду на столѣ отца своего, то будетъ у меня война съ Святополкомъ, потому что этотъ столъ былъ прежде отца его»; и, размысливъ, послалъ за Святополкомъ въ Туромъ, самъ пошелъ въ Черниговъ, а братъ его Ростиславъ въ Переяславль. Если Мономахъ единственнымъ препятствіемъ къ занятію Кіевскаго стола считалъ старшинство, права Святополка Изяславича, то ясно, что онъ не видалъ никакихъ другихъ препятствій, именно не предполагалъ препятствія со стороны гражданъ Кіевскихъ, былъ увѣренъ въ ихъ желаніи имѣть его своимъ княземъ. Нѣтъ сомнѣнія, что уже и тогда Мономахъ успѣлъ пріобрѣсть народную любовь, которою онъ такъ славенъ въ нашей древней исторіи.
Мономахъ вовсе не принадлежитъ къ тѣмъ историческимъ дѣятелямъ, которые смотрятъ впередъ, разрушаютъ старое, удовлетворяютъ новымъ потребностямъ общества: это было лицо съ характеромъ чисто охранительнымъ. Мономахъ не возвышался надъ понятіями своего вѣка, не шелъ наперекоръ имъ, не хотѣлъ измѣнить существующій порядокъ вещей: но личными доблестями, строгимъ исполненіемъ обязанностей прикрывалъ недостатки существующаго порядка, дѣлалъ его не только сноснымъ для народа, но даже способнымъ удовлетворять его общественнымъ потребностямъ. Общество, взволнованное княжескими усобицами, столько потерпѣвшее
- ↑ По другимъ варіантамъ: емшанъ.
