ломъ, неудача была-бы почтена невѣроятною, постыдною. Раздраженное мщеніе Россіянъ требовало не одной побѣды—истребленія враговъ.
1-го Августа явился я, полуздоровый, къ ротѣ. Еще рана моя не совсѣмъ заживилась; нога была перевязана бинтами, и костыль еще служилъ мнѣ подпорою. Свою роту нашелъ я расположенною между линіями пѣхоты, въ кустарникѣ; ею командовалъ Штабсъ-Капитанъ Фигнеръ. Отъ самыхъ Свенціянъ до сюда я съ нимъ не видался. Прежняго командира роты, Подполковника М***, перевели въ батарейную роту на мѣсто убитаго Полковника Котлярова, съ назначеніемъ командиромъ бригады.—Здѣсь войски 2-го и 4-го Корпусовъ бивакировали близъ сел. Лущи, и находились подъ начальствомъ Генерала отъ кавалеріи Уварова.
Въ первый разъ я почувствовалъ здѣсь безпокойство бивачной жизни: цыганскіе шалаши изъ хвороста, кой-какъ сплоченые и покрытые травою, составляли временныя жилища наши. Дождевая мокрота и ночной холодъ заставляли безпрестанно передъ шалашами имѣть курящіеся костры; дымъ отъ сыраго хвороста, мѣшаясь съ табачнымъ отъ курильщиковъ, выѣдалъ глаза, щекоталъ горло и вынуждалъ слезы
