ихъ перевязали. Бѣдный Тутолминъ, изнуренный истеченіемъ крови и жизненныхъ соковъ, долженъ былъ приготовиться къ страшной операціи: рука у него, оторванная выше локтя, и перевязка, сдѣланная въ полѣ наскоро, представляли хирургамъ необходимость сравнять кость, подобрать въ одинъ узелокъ жилки, однимъ словомъ—рѣзать. Они обнадежили насъ своимъ завтрашнимъ посѣщеніемъ, и тѣмъ навели безсонницу.
14 Іюля, между тѣмъ какъ Генералъ Коновницынъ отражалъ Французовъ на своей позиціи при корчмѣ Песчанкѣ, господа городовые хирурги, по обѣщанію, не замедлили явиться къ намъ—съ инструментами. Тогда показались они мнѣ страшнѣе Французской кавалеріи. Синій фракъ и пудреный парикъ главнѣйшаго Оператора съ длиннымъ носомъ, нѣсколько ночей сряду снились мнѣ ужасными привидѣніями. Хирурги обратились сперва къ Тутолмину, ободрили его, обласкали, дали какихъ-то капель, потомъ посадили на стулъ, и стали развязывать руку. Я съ постели своей устремилъ внимательные взоры на происходящее. Рѣзатели обмыли рану, изъ которой клочьями висѣло мясо и видѣнъ былъ острый кусокъ кости. Операторъ въ пудреномъ па-
