немъ и тѣмъ привела въ сомнѣніе хирурговъ. Такимъ образомъ нога моя уцѣлѣла, бывши близка къ разлученію съ тѣломъ. Я очень обрадовался, когда меня оставили не изуродованнымъ; за то послѣ открылась сильная горячка, какъ необходимое послѣдствіе ранъ, отъ воспаленія крови.
По утру, когда мы отдыхали, пришли къ намъ разные офицеры, знакомые и незнакомые; они разсказывали о дѣйствіи происходящаго сраженія. Всѣ радовались, что наши не уступаютъ Французамъ, и не смотря на великія силы ихъ, храбро отражаютъ нападенія.
Передъ вечеромъ, когда мы съ Тутолминымъ остались одни, вошелъ къ намъ мѣщанинъ, хозяинъ дома; побрякивая въ рукѣ рублевиками, онъ спросилъ: «Нѣтъ-ли у васъ, господа, серебреца? Я бы вамъ далъ съ промѣнтомъ ассигнаціями сколько угодно.»—«На что тебѣ?» «Да вотъ, придутъ гости—отвѣчалъ онъ улыбаясь—чтобъ спасти душу и домишко, надобно чѣмъ нибудь отплатиться.»—«Хорошъ гусь! сказалъ я. Онъ усмѣхнулся и вышелъ. Въ семьѣ не безъ урода.
15 Іюля войски нашей арміи стояли въ боевомъ порядкѣ на правой сторонѣ р. Лучесны, за городомъ, на открытыхъ воз-
