ла его опасаться, чтобы, при углубленіи его въ Польшу, она явно не возстала, и занятіемъ Дрездена не отрѣзала ему сообщенія съ Рейномъ. Такія обстоятельства побудили Наполеона охотно принять перемиріе. Онъ надѣялся на хитрость своей Дипломатіи, и думалъ, что успѣетъ склонить къ себѣ Австрію. Но, кажется, онъ болѣе-бы выигралъ, если-бы безостановочно шелъ къ Варшавѣ. Тогда могъ-бы онъ присоединить къ себѣ нѣсколько десятковъ тысячь старыхъ воиновъ, оставленныхъ имъ въ крѣпостяхъ на Одерѣ и на Вислѣ, разрушилъ-бы всѣ военныя учрежденія, депо, магазины продовольствія Союзниковъ, въ Герцогствѣ Варшавскомъ, и особенно въ Пруссіи, которую-бы сверхъ того могъ раззорить до основанія. Правда, война дошла-бы до послѣдней крайности; но будучи сильнѣе Союзниковъ въ средствахъ, и обладая общимъ страхомъ народовъ въ свою пользу, онъ могъ-бы побудить враговъ своихъ просить выгоднаго для него мира: стоило-бы только заблаговременно успокоить Австрію уступкою завоеванныхъ имъ провинцій Иллиріи, Силезіи и проч.; но уже геній Наполеона старѣлся; потери и слабость многочисленной арміи юношей отклоняли его отъ великихъ предпріятій.
