прохладная. Я, не забывъ взять съ собою изъ трактира шинель, легъ на мостовой, близъ будки часоваго, и спалъ на камняхъ крѣпко, до самаго разсвѣта.
По утру, на другой день, стали насъ искать по всему Рейхенбаху, и узнали, что мы ночуемъ въ добрыхъ и безопасныхъ квартирахъ. Прекрасная заря утренняго солнца нѣжила меня, и я, вытягиваясь, продолжалъ безпечно валяться на мостовой, когда пришелъ артиллеріи Капитанъ Эйсмонтъ, и потребовалъ меня съ гауптвахты. Ему указали на валяющагося у будки арестанта; онъ довольно посмѣялся, видя мою безпечность, и повелъ меня къ Князю Яшвилю. Тамъ я засталъ своихъ товарищей; мы поздравляли другъ друга съ пріятнымъ ночлегомъ, и довольно забавлялись своимъ приключеніемъ.
Князь вышелъ посмотрѣть насъ; онъ казался тогда довольно веселымъ, а потому я осмѣлился сказать ему:—Ваше Сіятельство! заступитесь за насъ; съ нами поступили весьма несправедливо и обидно.—«Какъ быть, братцы!» сказалъ онъ: надобно впередъ быть осторожнѣе, и не загуливаться въ трактирахъ.»—Мы не имѣли квартиры—продолжалъ я—пріѣхали сюда поздно; трактирщикъ.... «Ну, полно, полно!»—и тѣмъ все кончилось.
