желы, калибромъ шире Французскихъ, но въ работѣ прочнѣе; Прусскія и Шведскія, какъ наши старо-Тульскія, были весьма неловки, тяжелы и негодны.
Съ вѣдомостію при рапортѣ поѣхалъ я въ Рейхенбахъ шагомъ, на длинномъ Форшпанѣ, и имѣлъ довольно времени любоваться на пути видами и тучною зеленью наливающагося всюду хлѣба. Въ Рейхенбахѣ подалъ свой отчетъ Начальнику Главнаго Штаба 1-й арміи, Генералу Сабанееву; онъ просмотрѣлъ бумаги и сказалъ мнѣ: хорошо.
Для отдыха зашелъ я въ тотъ-же трактиръ, откуда доставили мнѣ пріятный ночлегъ на гауптвахтѣ, какъ будто въ награду предварительно за исправное и скорое исполненіе порученія. Тутъ засталъ я, по обыкновенію, множество гостей и охотниковъ до билліарда; но какъ самъ не былъ охотникъ и не умѣлъ владѣть кіемъ, то черезъ нѣсколько минутъ на томъ-же форшпанѣ, по полудни, двинулся въ Франкенштейнъ. Здѣсь увидѣлъ я своихъ канонеровъ, и Штабсъ-Капитана Жемчужникова, съ которымъ пріѣхалъ въ роту, расположенную въ д. Шлаузѣ; Подполковникъ съ офицерами квартировалъ въ обширномъ, пустомъ зданіи какого-то знатнаго помѣщика.
