ли на каждомъ шагу за зло, сдѣланное въ Пруссіи Французами. Такъ, народы одной и той-же націи, одной и той-же вѣры, были врагами, непримиримѣе нежели мы, пришельцы съ Сѣвера, другаго племени. Можетъ быть у Германскихъ народовъ болѣе желчи въ крови нежели у Славянъ, потому что Рускіе, проходя черезъ враждебную Польшу, не дѣлали того, что дѣлали Германцы въ непріязненныхъ странахъ одного и того же племени, только различныхъ владѣній. Тутъ явно превосходство Русскаго солдата, который страшенъ только въ рядахъ противъ непріятеля, но всегда миренъ и кротокъ въ непріятельской землѣ съ жителями, будучи доволенъ тѣмъ угощеніемъ, которое въ состояніи ему сдѣлать поселянинъ, и не требуя излишняго. Мы проходили опустѣвшія, чистыя улицы Лаубана; лавки и окна почти во всѣхъ домахъ были заперты. На угрюмыхъ лицахъ встрѣчавшихся Саксонцевъ являлась недовѣрчивость, смѣшанная съ робостію. За городомъ, въ селеніяхъ не видно было ни одного изъ жителей; казалось, Французы, ограбивъ ихъ совершенно, лишили возможности жить на мѣстѣ; поселяне еще болѣе опасались Пруссаковъ и Рускихъ, а потому всѣ попрятались.
Мы остановились не доходя 7 верстъ до
