на р. Мульдѣ. Городъ былъ опустошенъ, однако мнѣ съ товарищемъ отвели квартиру на самомъ выѣздѣ, у Нѣмца-кожевника. Этотъ бѣднякъ жаловался, что Пруссаки обобрали весь городъ; въ счетъ контрибуціи отняли у жителей не только сукна, хлѣбъ и овесъ, но даже табакъ и пиво; а потому, для угощенія насъ, честныхъ людей Русскихъ, которымъ очень радъ, говорилъ онъ, не имѣетъ ни крошки хлѣба, и ни капли водки въ домѣ. Мы ему вѣрили, потому что по слѣдамъ Пруссаковъ никогда ничего не находили, чѣмъ-бы поживиться. Недостатокъ продовольствія день ото дня становился ощутительнѣе. Въ селеніяхъ и мѣстечкахъ, при которыхъ войски становились на биваки, домы занимали Генералы, или Пруссаки; для фуражированія отводили намъ въ сторонѣ, за нѣсколько верстъ, одно селеніе на весь Корпусъ Графа Ланжерона. Солдаты съ трудомъ могли добывать себѣ картофель, не имѣя сухарей, для лошадей таскали солому, или немолоченную полбу и пшеницу. Блюхеръ берегъ предпочтительно своихъ Пруссаковъ; впрочемъ, онъ оказывалъ болѣе снисхожденія войскамъ Барона Остенъ-Сакена, по личному къ нему расположенію.
27-го Сентября, въ Дибенѣ войски наши расположились было дневать, и я шутилъ
