довольно забавными; смотря на нихъ, они посмѣивались.
8-го Апрѣля приказано было войскамъ подойдти къ Дрездену и приготовиться для церемоніяльнаго вшествія. Мы стали передъ Новымъ городомъ и, вмѣстѣ съ пѣхотою, ожидали приказанія тронуться. Войски одѣлись довольно опрятно, сколько можно было послѣ похода; ясная погода благопріятствовала чистотѣ наряда. Между тѣмъ любопытные сходились смотрѣть насъ. Одинъ почтенный Нѣмецъ, съ тремя малютками, подошелъ къ моимъ пушкамъ, и, разсматривая ихъ, вступилъ со мною въ разговоръ: спрашивалъ, какого калибра орудія, гдѣ они выливаются, какого вѣса заряды, и проч.; хвалилъ чистоту отдѣлки лафетовъ, однако замѣтилъ, что они должны быть тяжелы, потому что кругомъ вездѣ желѣзо. Я спросилъ его, съ кѣмъ имѣю честь говорить? Старикъ отвѣчалъ мнѣ, что онъ учитель Артиллеріи въ Королевско-Военной школѣ, пришелъ нарочно объяснить ученикамъ своимъ различіе, и, если можно, превосходство Русской артиллеріи надъ Французскою. Я опять спросилъ его, какого онъ объ этомъ мнѣнія?—«Ваша Артиллерія красивѣе—отвѣчалъ онъ:—о прочемъ, не зная основательно, не могу судить вѣрно; но
