ные круги. Начинаю плохо соображать. Злые глаза впиваются в меня, и я сознаю лишь одно: очутись я один среди этих родственников, они бы меня растерзали.
Письмоводитель, низко склонив над бумагой безволосый череп, старательно и быстро вписывает что-то в большую разлинованную книгу. А когда он кончает, книга переходит к председательствующему. Исправник читает:
— «Сын Вигдора Свирского Шимон-Довид, а по святому крещению — Алексей, как единственный сын освобождается от призыва и зачисляется в ополченцы первого разряда».
Решение воинского присутствия выталкивает евреев из ратуши. Спустя немного мне выдают свидетельство, и я ухожу.
В холодный бессолнечный день ухожу из Свенцян. Уношу тяжелое чувство обиды, тоски и ненависти… Никогда не увидят меня здесь.
Широким шагом подвигаюсь по лесной тропе, идущей вдоль шоссейной дороги. Иду по опавшим листьям, охваченным утренним заморозком. Под ногами с хрустом разбиваются вдребезги тонкие пленки вчерашних луж. На спине ощущаю дорожную сумку, набитую хлебом, солью,
