Обычная неловкость, когда попадаешь в чужой дом, оставляет меня. Занимаю указанное место и шопотом спрашиваю у хозяйки, сколько с меня следует.
— Э, я так дорого беру за ночлег, что даже нищие благодарят меня, — говорит Хане и добавляет: — Садитесь пока за стол, и если у вас имеется две копейки, то вы еще чаю напьетесь с хлебом и сахаром.
Спустя немного я сижу за общим столом и маленькими глотками пью горячую воду, закусывая черным хлебом. Сидящий рядом со мной средних лет еврей с широкой бородой, украшенной белыми нитями седины, блеснув черными глазами, спрашивает:
— Что вас заставило итти в крепость? Разве это еврейское дело? Пусть строит крепость тот, кто боится врагов, а нам здесь так хорошо живется, что никакие враги нам не страшны.
— Я бы вообще хотел знать, что такое крепость? — раздается голос с противоположного конца стола. Это говорит молодой сухощавый человек с длинными пейсами вдоль ушей и темными близорукими глазами. — Мне кажется, — продолжает он, — что если бы люди были умнее, они бы крепостей не строили…
— Почему? — опрашивает мой сосед справа.
— Потому что крепость является верной
