не стала будить — вы спали мертвым сном. Что вы теперь будете делать? Может, вы помолитесь и чаю напьетесь?
— Нельзя ли умыться?
— Почему нет?.. В сенях висит рукомойник, и мойтесь себе на здоровье.
Спустя немного я один сижу за длинным столом и пью кипяток с молоком, закусывая вкусным еврейским хлебом. Напротив меня сидит Хане. Она мне сегодня не кажется уж такой старой. Черные волосы, выбивающиеся из-под платка, живые темные глаза и отсутствие морщин на лице делают ее довольно молодой женщиной.
— Вы, значит, в крепость сегодня опоздали? — опрашивает Хане. — Ну, и слава богу, — продолжает она: — крепость — не еврейское дело… Откуда вы родом? — после коротенькой паузы задает она мне вопрос.
Не спеша я рассказываю хозяйке о том, как я жил в Крыму, с какими высокими людьми я встречался, рассказываю о несправедливом отношении ко мне Миши Окунева и заканчиваю воинским призывом и прибытием сюда, в Ковно, с многочисленной артелью рабочих.
Выслушав мой рассказ, Хане с явным любопытством разглядывает меня и спрашивает:
— Ну, и чем же все это кончилось?
