| 477 | АЛЕ | ЭНЦИКЛОПЕДІЯ. | АЛЕ | 478 |
лія къ достиженію предположенной ею цѣли, государь писалъ: „просвѣщеніе, по своему значенію, есть распространеніе свѣта, и, конечно, должно быть Того, Который во тьмѣ свѣтится и тьма Его не объятъ. Сего то Свѣта держась во всѣхъ случаяхъ, надлежитъ вести учащихся къ истиннымъ источникамъ и тѣми способами, коими учитъ Евангеліе очень просто, но премудро. Тамъ сказано, что Христосъ есть путь, истина и жизнь. Слѣдовательно, внутреннее образованіе юношей къ дѣятельному христіанству да будетъ единственною цѣлію сихъ училищъ. На семъ основаніи можно будетъ созидать то ученіе, кое нужно имъ по ихъ состоянію, не опасаясь злоупотребленія разума, который будетъ подчиненъ освященію Вышнему“.
Реформа, предположенная комиссіею духовныхъ училищъ относительно обезпеченія духовенства, не осуществилась главнымъ образомъ вслѣдствіе постигшихъ Россію испытаній въ 1812 году. Но духовно-учебная реформа принесла неисчислимые плоды. Довольно сказать, что она оживила духовную науку, освободивъ отъ схоластики, и, освободивъ отъ латыни, поставила ее на родную почву. Первые выпуски петербургской академіи оставили глубокій слѣдъ въ духовной жизни Россіи. И низшія духовно-учебныя заведенія, семинаріи и духовныя училища, оживились и сдѣлались доступнѣе, такъ какъ прежнее ихъ число — къ началу царствованія Александра — 150 возрасло къ концу его царствованія до 344. Весь „организмъ духовнаго просвѣщенія“ оживился, „впервые получивъ систематическія, прочныя основы и вѣрные задатки для своего прогресса“.
Рѣзкую черту въ психической жизни императора Александра и въ характерѣ его царствованія произвели наполеоновскія войны. Александръ сначала вступилъ въ борьбу съ Наполеономъ въ союзѣ съ Австріей, потомъ съ Пруссіей, оба раза неудачно. Затѣмъ послѣдовало сближеніе между двумя императорами и Наполеонъ предлагалъ Александру раздѣлить пополамъ весь міръ. Но вскорѣ Александръ и Наполеонъ сдѣлались непримиримыми врагами. Начался памятный въ міровой исторіи походъ на Россію „двадесяти языкъ“, русская земля буквально залита была кровью, Москва сожжена, храмы подвергались поруганію. Александръ заявилъ, что онъ скорѣе удалится въ Сибирь, нежели поддастся Наполеону. „Онъ, или я; но вмѣстѣ мы царствовать не можемъ“. Россія, какъ одинъ человѣкъ, поднялась на защиту вѣры и отечества. Началось отступленіе дикой арміи, завершившееся полною катастрофой для недавняго побѣдителя міра — Наполеона. Что видѣлъ, слышалъ Александръ въ тяжелыя эти времена, что перечувствовалъ, осталось въ тайникахъ его духа. Нашелъ ли онъ въ трудныя минуты поддержку среди своихъ, или оставался одинокъ. Какое впечатлѣніе произвело на него то, что армія народовъ, считавшихся культурными, оскверняла храмы, грабила, жгла невинное патріархальное государство, словно дикая орда звѣрей. Александръ объ этомъ никому ничего не говорилъ, но всѣми замѣчено, что послѣ наполеоновскихъ войнъ онъ сталъ совсѣмъ уже не тотъ. „Благодушіе Александра помутилось: его всегдашняя кротость и доброта не исчезли; но онѣ утратили свою свѣжесть и непосредственность, онѣ казались болѣе слѣдствіемъ самообладанія, чѣмъ непосредственнымъ изліяніемъ благостной природы. Бывали времена, когда черныя тучи надвигались на душу Александра и кроткій государь становился неузнаваемъ“. Продолжительное пребываніе въ условіяхъ, когда въ его рукахъ колебалось положеніе всего міра и когда слѣпое счастье то переходило въ его руки, то ускользало изъ нихъ, то опять возвращалось, — развило въ немъ мистико-созерцательное настроеніе. Къ сожалѣнію, отсутствіе прочныхъ основъ православнаго воспитанія было причиною того, что, посѣщая православныхъ отшельниковъ и подвижниковъ, Александръ едва ли не болѣе сближался съ различными экзальтированными лжеучителями и лжеучительницами, что при полной религіозности государя, котораго митрополитъ Филаретъ назы-
