| 579 | АМВ | БОГОСЛОВСКАЯ | АМВ | 580 |
лась для чтенія апостола, а верхняя, или меньшая — для чтенія евангелія. Таковъ амв. церкви св. Марка въ Венеціи. Предъ XV в. въ положеніи амв. произошла въ греческой церкви существенная перемѣна: съ средины церкви ихъ стали сносить на сторону. Къ половинѣ XVII в. новая практика сдѣлалась общимъ обычаемъ, а древняя совсѣмъ была позабыта. Свидѣтельство такого рода находимъ у Арсенія Суханова. Въ своемъ Проскинитаріи онъ пишетъ: «амбона нашего отнюдь нигдѣ нѣту у Грековъ... у нихъ есть амбоны старинные подлѣ стѣны на сторонѣ высоко». Снеся амв. со средины церкви на сѣверную сторону, греки не поставили ихъ на полъ, а подвѣсили въ видѣ малыхъ бесѣдокъ, или глухихъ балкончиковъ къ заднему подкупольному столбу. Въ этомъ видѣ, служа для чтенія евангелія и сказыванія проповѣдей, они существуютъ у нихъ и до настоящаго времени.
Что касается амвоновъ русской церкви, то свидѣтельства объ ихъ существованіи восходятъ почти къ первымъ вѣкамъ распространенія христіанства на Руси. Такъ, Ипатіевская лѣтопись замѣчаетъ объ Андреѣ Боголюбскомъ, что онъ устроилъ въ своемъ Владимірскомъ соборѣ «онъ бонъ отъ злата и сребра». Упоминаніе объ амвонѣ встрѣчается также у паломника игумена Даніила. Описывая башенку, или часовню подъ пещерою гроба Господня, онъ уподобляетъ ее амв.: «и есть печерка та, замѣчаетъ Даніилъ, одѣлана акы амбонъ краснымъ мароморомъ, и столбци мароморяныжъ около стоятъ, числомъ ихъ 12». Уподобленіе часовни надъ гробомъ Господнимъ амв. ясно показываетъ, что послѣдній былъ вещью извѣстною русскимъ людямъ и, слѣдовательно, употребительною на Руси. Свидѣтельства объ амв. встрѣчаются и въ болѣе позднее время. Такъ подъ 1493 г. говорится объ амв. московскаго Успенскаго собора; въ 1553 г. былъ устроенъ амв. митрополитомъ Макаріемъ для новгородскаго Софіевскаго собора и около того же самаго времени тверскимъ еп. Акакіемъ для тверского каѳедральнаго собора. Около половины XVII в. упоминается объ амв. вологодскаго каѳедральнаго собора. И по устройству и по положенію въ храмѣ амв. даннаго времени были копіею амв. древне-греческой церкви. Объ этомъ можно судить и по замѣчанію игумена Даніила, что амв. подобенъ часовнѣ, и по остаткамъ и описаніямъ амв. новгор. Софіевскаго собора 1553 г. Послѣдній имѣлъ форму бесѣдки, но не овальной, а круглой, поставленной на не особенно высокія колонки, менѣе, чѣмъ въ ростъ человѣка; на нее велъ одинъ всходъ, а не два. Что касается положенія амвона въ храмѣ, то ясное указаніе на это находимъ у Максима Грека. Описывая амв., устроенный тверскимъ еп. Акакіемъ для каѳедральнаго собора, онъ замѣчаетъ: «амвонъ преухищренъ, зѣло доброхвально всяческими цвѣтми различныхъ узоръ и ваповъ преудобренъ, посреди церкви водруженъ». Свою древнюю, первоначальную форму амвоны сохранили на Руси до конца XVII или начала XVIII в. Мысль объ ихъ уничтоженіи подалъ Арсеній Сухановъ, считавшій ихъ русскимъ нововведеніемъ. «Амбона нашего, пишетъ онъ въ Проскинитаріи, отнюдь нигдѣ нѣту (у грековъ) и нашихъ зазираютъ, что церковь всю заслонилъ: олтарь и образы и престолъ и царскія двери, всю де красоту отнялъ». Вѣроятно, что вслѣдствіе представленій Суханова были спрашиваемы о нашихъ амв. восточные патріархи на соборѣ 1667 г. И такъ какъ они, одобривъ ихъ, предоставили ихъ постройку личному усмотрѣнію, т. е. освободили отъ непремѣнной обязанности ихъ строить, то съ этого времени, какъ можно думать, и началось ихъ уничтоженіе. Съ первоначальнымъ древнимъ амв. не имѣетъ ничего общаго современный амв., представляющій небольшой, одной вышины съ солеею, и примыкающій къ ней полукруглый выступъ. Его происхожденіе объясняютъ слѣдующимъ образомъ. Нынѣшняя наша солея въ древнее время была весьма узка; между тѣмъ къ затвореннымъ царскимъ вратамъ подходили для лобызанія водруженнаго на нихъ креста. Чтобы сдѣлать привставаніе на солею,
