| 779 | БОГ | БОГОСЛОВСКАЯ | БОГ | 780 |
вещь обыкновенно остается въ неизмѣнномъ положеніи и никогда не начинаетъ двигаться, если на нее не воздѣйствуетъ одушевленное существо. Отсюда его выводъ, что причина движенія матеріи есть духъ. Но мало того, что движеніе вещей не возникаетъ само собою. Древніе постоянно видѣли еще, что всякое движеніе стремится прекратиться; отсюда — формула древней физики: всѣ тѣла стремятся къ покою (эта формула въ сущности справедлива: явленія съ точки зрѣнія современнаго естествознанія суть результатъ нарушенія равновѣсія и состоятъ въ постепенномъ возстановленіи нарушеннаго равновѣсія). Но если тѣла стремятся къ покою, если, слѣдовательно, видимый міръ стремится къ тому, чтобы заснуть сномъ неподвижности, то спрашивается: почему же онъ не погружается въ этотъ сонъ смерти? Очевидно, должно предполагать, что за этимъ міромъ стоятъ существа, которыя двигаютъ его элементы и стихіи, производятъ міровыя явленія, даютъ жизнь вселенной. Послѣдовательное изученіе міра и размышленіе о невещественныхъ причинахъ вещественныхъ явленій должно было въ общемъ вести людей по мѣрѣ того, какъ они выясняли себѣ единство міра, къ признанію единства его трансцедентной духовной причины. Къ обращенію отъ видимаго къ невидимому, отъ естественнаго къ сверхъестественному всегда должна была побуждать человѣка его собственная духовная природа. Издревле у людей была мысль, что они — родъ Божій (Дѣян. 17, 28), и лучшею похвалою для героевъ было утвержденіе, что они подобны богамъ. Расширяя идеальныя стороны своей природы до безконечности, человѣкъ думалъ, что дѣйствительно есть существо съ такими свойствами, что только такое существо можетъ имѣть достаточно силъ для созданія человѣка и въ себѣ самомъ можетъ найти прототипъ, по которому образованы смертныя разумныя существа. Въ причинѣ не можетъ быть меньше, чѣмъ въ слѣдствіи, и разумъ низшій предполагаетъ, какъ свое необходимое обусловливающее, существованіе разума высшаго. Въ приближеніи къ этому высшему разуму человѣкъ всегда полагалъ высшую цѣль своей дѣятельности. Исканіе истины, добра и красоты всегда были его идеальными задачами. Истина обусловливаетъ собою возможность согласія между познающимъ и познаваемымъ. Зная истину, человѣкъ можетъ дѣйствовать добрымъ образомъ, т. е.‚ согласно съ идеальными нормами, которыя онъ знаетъ. Въ результатѣ такой дѣятельности должна явиться гармонія, красота. Но эта постепенная и относительная реализація истины, добра и красоты возможна лишь подъ предварительнымъ условіемъ дѣйствительнаго существованія абсолютной истины, идеальнаго добра, безусловной красоты, т. е.‚ Бога. Въ приближеніи къ Нему и заключается процессъ этой реализаціи; такимъ образомъ, служеніе истинѣ, добру и красотѣ на землѣ есть приближеніе къ небу. Приближеніе къ Богу, какъ истинѣ, естественнымъ путемъ совершается прежде всего чрезъ самопознаніе и познаніе природы; приближеніе къ Богу, какъ къ добру, совершается прежде всего чрезъ возбужденіе въ себѣ любви къ ближнимъ и чрезъ дѣятельность, соотвѣтствующую этой любви. Въ результатѣ этой дѣятельности должно явиться гармоничное сочетаніе человѣка съ высшею красотою, т. е., съ Богомъ, и съ тѣмъ, что изъ сотвореннаго наиболѣе близко къ Богу. У Сократа имѣется разсужденіе, что человѣкъ созданъ приспособленнымъ къ такой дѣятельности, и что высшія существа помогаютъ ему и руководствуютъ его въ ней (у Ксенофонта въ его Ἀπομημονεύματα Σωκράτους 1, 4). У Платона есть прямое разсужденіе о томъ, что созерцаніе Божественной красоты есть блаженный удѣлъ того, кто можетъ творить дѣла истинной добродѣтели. Въ его діалогѣ «Пиръ» Діотема, чужестранка изъ Мантинеи, наставивъ Сократа, что есть красота абсолютная, не заключающая въ себѣ ничего чувственнаго и тѣлеснаго, красота сама въ себѣ, отъ которой про-
