деніе могло произходить отъ боязни нашего оружія и отъ сильнаго желанія получить отъ насъ какую либо выгоду. Но какое право имѣю я изпытанные нами добрые поступки ихъ относить къ худымъ источникамъ, заключая то изъ мнимыхъ побудительныхъ причинъ, и еще о такомъ народѣ, о которомъ многіе путешествователи отзываются съ похвалою? Все сіе налагало на меня долгъ почитать сихъ дикихъ простосердечными и добродушными людьми; но по нижеслѣдующимъ причинамъ долженъ я былъ перемѣнить объ нихъ свое мнѣніе. Агличанинъ и Французъ, обращавшіеся съ ними многіе годы, согласно утверждали, что Нукагивцы имѣютъ жестокіе обычаи, что веселый нравъ ихъ и лице изъявляющее добродушіе не соотвѣтствуютъ ни мало дѣйствительнымъ ихъ свойствамъ, что одинъ страхъ наказанія и надежда на полученіе выгодъ удерживаютъ ихъ страсти, которыя впрочемъ свирѣпы и необузданны. Европейцы сіи, какъ очевидные тому свидѣтели, разсказывали намъ со всѣми подробностями, съ какимъ остервененіемъ нападаютъ они во время войны на свою добычу, съ какою поспѣшностію отдѣляютъ отъ трупа голову, съ какою жадностію высасываютъ кровь изъ черепа и совершаютъ наконецъ мерзкой свой пиръ. Во время голода убиваетъ мужъ жену свою, отецъ дѣтей, взрослый сынъ престарѣлыхъ своихъ родителей, пекутъ и жарятъ ихъ мясо и пожираютъ съ чувствованіемъ великаго удовольствія. Даже и самыя Нукагивки, во взорахъ коихъ пламенѣетъ любострастіе, даже и онѣ пріемлютъ участіе въ сихъ ужасныхъ пиршествахъ, когда, имѣютъ къ тому позво-
