тому присутствовалъ при его бесѣдахъ съ тюменьцами, который, какъ онъ говорилъ, имѣли цѣлью „поученіе купечества общегосударственнымъ пользамъ“. Тюменьцы слушали очень внимательно, соглашались, повидимому, съ тѣмъ, что новый путь въ Западный Китай, который мы откроемъ, окажетъ весьма большія услуги нашей торговлѣ вообще и западно-сибирской въ особенности; но когда пришлось доказать, что они „научились нѣсколько общегосударственнымъ пользамъ“, т.‑е. сдѣлать денежное пожертвованіе въ пользу экспедиціи, въ размѣрѣ тысячъ 15 или 20 какъ допускалъ Сосновскій, они подъ разными благовидными предлогами отказались. Поученія производились снова, усиленно, съ неоднократными посѣщеніями нѣкоторыхъ[1] на дому, съ поѣздкой его даже въ деревню къ одному изъ тюменьскихъ капиталистовъ[2], но все было напрасно. Они не только ничего не пожертвовали, но даже кто-то распустилъ слухъ, что мы вовсе не лица, командированныя правительствомъ, а странствующіе артисты и т. д. Сосновскаго это сердило, а меня только забавляло. Да и стоило-ли сердиться; вѣдь у насъ были доказательства тому, кто мы; вѣдь правительствомъ были даны средства на всѣ расходы по экспедиціи: зачѣмъ же, думалось мнѣ, еще частныя пожертвованія? Положимъ, что не мѣшаетъ имѣть большая средства, но они не были необходимы; а все нужное мы имѣли… Отчего же раздражаться и даже какъ будто отчаяваться? Такими словами старался я успокоивать своего спутника, но не скоро могъ его утѣшить.
— Хорошо, говорилъ онъ намъ въ раздумьи, что хоть отъ Губкина, въ Кунгурѣ, я получилъ двѣ тысячи рублей, а то съ этими, какъ съ москвичами, ничего не сдѣлаешь. Впрочемъ, передъ нами еще Томскъ, Иркутскъ, Кяхта, — теперь какъ будто утѣшалъ онъ насъ.
Впрочемъ, мы должны помянуть Тюмень добромъ: тамъ были изготовлены для экспедиціонной фотографіи до пятнадцати ящиковъ превосходной работы, со всевозможными удобствами и приспособленіями. Труды по этому взяли на себя И. В. Канонниковъ и К. Н. Высоцкій, а на кого пали расходы, вѣроятно не малые, мнѣ неизвѣстно. Эта услуга тюменьцевъ была очень большая, потому что если бы фотографическія принадлежности мы повезли въ петербургскихъ ящикахъ, упаковки Ширла, отъ всего остались бы только
