будто они дѣйствовали на просторной палубѣ.... Мнѣ не разъ становилось за нихъ страшно: одинъ невѣрный шагъ, нога соскользнетъ и онъ полетитъ въ воду; но они, видимо, были увѣрены, что этотъ невѣрный шагъ для нихъ невозможенъ, потому что даже и тѣни страха не выражалось на ихъ лицахъ; въ движеніяхъ не было малѣйшей торопливости. Они такъ боролись съ бѣшеной рѣкой, какъ будто играли на лугу и только воображали себѣ, что переплываютъ черезъ бурную рѣку. Несмотря на любовь монголовъ погорланить, тутъ вовсе не было слышно криковъ; лишь изрѣдка говорилось то однимъ, то другимъ слово команды, и поплавокъ не плылъ — летѣлъ, по крайней мѣрѣ такъ казалось оттого, что летѣла вода мимо него. „Ну и молодцы же эти монголишки!“ сказалъ одинъ изъ казаковъ слѣдя за нимъ глазами.
Поднявшись на довольно большое разстояніе по рѣкѣ вверхъ, „монголишки“ повернули свой корабль и стремительно помчались внизъ по теченію, направляя его къ противоположному берегу и пристали къ тому мѣсту, гдѣ стояли люди, телѣги, быки и лошади, ожидавшіе тамъ, чтобы везти насъ дальше. Поставивъ на берегъ телѣгу, они переплыли назадъ и такимъ же манеромъ перевезли двѣ другія телѣги, потомъ насъ всѣхъ и багажъ въ нѣсколько пріемовъ. Меня такъ заинтересовала эта переправа, что я совершилъ нѣсколько рейсовъ туда и обратно, такъ, ради прогулки и не переставалъ удивляться желѣзнымъ силамъ и просто обезьяньей ловкости этихъ людей.
Переправа и укладка багажа на новыя телѣги продолжались почти до вечера, такъ что уже было поздно отправляться въ дальнѣйшій путь и мы заночевали на берегу. Разложили костеръ, поужинали и въ ожиданіи, пока вскипитъ вода для чаю, заставили монголъ пѣть свои пѣсни, на что они не съ разу согласились, но мы не потеряли бы нисколько, если бы они и совсѣмъ отказались. Ихъ пѣніе я могу сравнить не въ обиду имъ будь сказано, съ нестройнымъ воемъ собакъ или завываніями вѣтра. Я, профанъ въ музыкѣ, не могъ уловить въ ихъ пѣсняхъ никакого мотива, и мнѣ казалось, что они всегда импровизировали, просто переходя отъ низкихъ нотъ къ высокимъ и наоборотъ; но музыкантъ, можетъ быть, нашелъ бы и мелодію, и смыслъ въ пѣсняхъ монголовъ. Потомъ двое изъ нашихъ казаковъ спѣли нѣсколько своихъ пѣсень и какое же сравненіе можетъ быть между тѣми и другими. Монголы слушали внимательно, съ дѣтскимъ изумленіемъ и
