станціямъ оленей не было, я ѣхалъ на однихъ и тѣхъ же оленяхъ безъ смѣны по три — четыре перегона. Олени до того уставали, что сначала тащились за нартами, а потомъ падали и совсѣмъ пропадали. Нѣкоторыхъ такихъ оленей, во̀ время замѣченныхъ, удавалось спасти отъ смерти снѣгомъ, который мы заталкивали имъ въ ротъ. Пропавшихъ оленей бросали по дорогѣ, уплачивая хозяину за каждаго отъ 10 до 15 рублей, а чтобы какъ-нибудь двигаться впередъ на измученныхъ отъ такой ѣзды оленяхъ приходилось останавливаться на кормежку и отдыхъ черезъ каждыя 10—15 верстъ. При подъемѣ на гору мы поступали слѣдующимъ образомъ: на дорогу наносили изъ тайги снѣгъ, впрягались въ помощь оленямъ сами въ разгруженныя частью нарты и такимъ образомъ взбирались на гору, а затѣмъ оставленныя внизу вещи выносили на себѣ. Свѣжихъ оленей добывали у встрѣчныхъ якутовъ, не считаясь иногда ни съ ихъ согласіемъ, ни съ ихъ удобствами. Лишь бы ѣхать и ѣхать къ намѣченной цѣли. Въ концѣ
станциям оленей не было, я ехал на одних и тех же оленях без смены по три — четыре перегона. Олени до того уставали, что сначала тащились за нартами, а потом падали и совсем пропадали. Некоторых таких оленей, вовремя замеченных, удавалось спасти от смерти снегом, который мы заталкивали им в рот. Пропавших оленей бросали по дороге, уплачивая хозяину за каждого от 10 до 15 рублей, а чтобы как-нибудь двигаться вперед на измученных от такой езды оленях, приходилось останавливаться на кормежку и отдых через каждые 10—15 верст. При подъеме на гору мы поступали следующим образом: на дорогу наносили из тайги снег, впрягались в помощь оленям сами в разгруженные частью нарты и таким образом взбирались на гору, а затем оставленные внизу вещи выносили на себе. Свежих оленей добывали у встречных якутов, не считаясь иногда ни с их согласием, ни с их удобствами. Лишь бы ехать и ехать к намеченной цели. В конце
