Свѣжей и свѣтлой прохладой
Вѣетъ въ лицо мнѣ февраль.
Новыхъ желаній — не надо,
Прошлаго счастья — не жаль.
Нѣжно-жемчужныя дали
Чуть орумянилъ закатъ.
Какъ въ саркофагѣ, печали
Въ сладкомъ безстрастіи спятъ.
Нѣтъ, не укоръ, не предвѣстье, —
Эти святые часы!
Тихо пришли въ равновѣсье
Зыбкаго сердца вѣсы.
Мигъ между свѣтомъ и тѣнью!
День межъ зимой и весной!
Весь подчиняюсь движенью
Пѣсни, плывущей со мной.
Свежей и светлой прохладой
Веет в лицо мне февраль.
Новых желаний — не надо,
Прошлого счастья — не жаль.
Нежно-жемчужные дали
Чуть орумянил закат.
Как в саркофаге, печали
В сладком бесстрастии спят.
Нет, не укор, не предвестье, —
Эти святые часы!
Тихо пришли в равновесье
Зыбкого сердца весы.
Миг между светом и тенью!
День меж зимой и весной!
Весь подчиняюсь движенью
Песни, плывущей со мной.
День обезсилѣлъ, и западъ багряный
Гордо смежилъ огневые глаза.
Бѣлы, какъ дымъ изъ кадильницъ, туманы,
Строги, какъ сводъ храмовой, небеса.
День обессилел, и запад багряный
Гордо смежил огневые глаза.
Белы, как дым из кадильниц, туманы,
Строги, как свод храмовой, небеса.
