Бушуетъ вьюга и взметаетъ
Вихрь надъ слабѣющимъ костромъ;
Холодный снѣгъ давно не таетъ,
Ложась вокругъ огня кольцомъ.
Но мы, прикованные взглядомъ
Къ послѣдней, черной головнѣ,
На ложе смерти никнемъ рядомъ,
Какъ въ нѣжномъ и счастливомъ снѣ.
Пусть молкнутъ зовы безъ отвѣта,
Пусть торжествуютъ ночь и ледъ, —
Во снѣ мы помнимъ праздникъ свѣта,
Да искръ безумный хороводъ!
Ликуетъ вьюга, давитъ тупо
Намъ грудь фатой изъ серебра, —
И къ утру будемъ мы два трупа
У заметеннаго костра!
Бушует вьюга и взметает
Вихрь над слабеющим костром;
Холодный снег давно не тает,
Ложась вокруг огня кольцом.
Но мы, прикованные взглядом
К последней, черной головне,
На ложе смерти никнем рядом,
Как в нежном и счастливом сне.
Пусть молкнут зовы без ответа,
Пусть торжествуют ночь и лед, —
Во сне мы помним праздник света,
Да искр безумный хоровод!
Ликует вьюга, давит тупо
Нам грудь фатой из серебра, —
И к утру будем мы два трупа
У заметенного костра!
Изъ тихихъ безднъ — къ тебѣ послѣдній крикъ.
Изъ тихихъ безднъ, гдѣ твой завѣтный ликъ,
Какъ призракъ жизни надо мной возникъ.
Из тихих бездн — к тебе последний крик.
Из тихих бездн, где твой заветный лик,
Как призрак жизни надо мной возник.
