вернуться въ Парижъ, чтобы помириться съ нею. Но Эпистемонъ напомнилъ ему о томъ, какъ Эней разстался съ Дидоной, и о словахъ Гераклида Тарентскаго: что когда корабль стоитъ на якорѣ, то въ случаѣ настоятельной нужды лучше перерѣзать канатъ, нежели тратить время на то, чтобы его развязать. И что онъ долженъ теперь думать только объ одномъ: какъ спасти родной, городъ отъ угрожающей ему опасности.
_p._52.png)
И дѣйствительно часъ спустя поднялся вѣтеръ, который зовется нордъ-нордъ-вестъ, при которомъ они распустили всѣ паруса и вышли въ открытое море и черезъ нѣсколько дней, миновавъ Порто-Санто и Мадеру, пристали къ Канарскимъ островамъ.
Оттуда обогнули Бѣлый Мысъ, Сенегалъ, мысъ Верде, Гамбію, Сагру, Мелли, мысъ Доброй Надежды и пристали къ королевству Мелинда.
Оттуда вмѣстѣ съ сѣвернымъ вѣтромъ направились въ Меденъ[1], Ути[2], Уденъ[3], Геласинъ[4] и Волшебные острова и въ королевство Ахорія[5], пока не достигли береговъ Утопіи, отстоявшей въ трехъ миляхъ съ небольшимъ отъ столицы Аморотовъ.
Когда они сошли на землю и немного отдохнули, Пантагрюэль сказалъ:
— Дѣти, отсюда городъ недалеко; но прежде чѣмъ идти туда, хорошо было бы обсудить: какъ намъ надо дѣйствовать, чтобы не походить на аѳинянъ, которые всегда сначала дѣйствовали, а потомъ уже совѣщались. Рѣшились ли вы жить и умереть со мной?
— Да, господинъ, — отвѣчали всѣ они, — разсчитывайте на насъ какъ на свои собственные пальцы.
— Ну вотъ, — сказалъ онъ, — умъ мой смущается насчетъ одного только пункта, а именно: я не знаю, въ какомъ порядкѣ и въ какомъ числѣ осадили враги нашъ городъ; если бы я это зналъ, я бы дѣйствовалъ съ большей увѣренностью. Поэтому обдумаемъ сообща, какимъ способомъ узнать намъ это.
На это всѣ хоромъ отвѣчали:
— Пустите насъ: мы пойдемъ и посмотримъ, а вы дожидайтесь насъ здѣсь; сегодня же мы доставимъ вамъ самыя достовѣрныя извѣстія.
— Я, — сказалъ Панургъ, — ручаюсь, что проникну въ непріятельскій лагерь, неузнанный ими, и стану пировать и прохлаждаться съ ними; осмотрю ихъ артиллерію, побываю въ шатрахъ военачальниковъ и побратаюсь съ солдатами и никто меня не признаетъ; самъ чортъ меня не откроетъ, потому что я сродни Зопиру[6].
— Мнѣ, — сказалъ Эпистемонъ, — хорошо знакомы всѣ военныя хитрости и подвиги храбрыхъ военачальни-
- ↑ По-гречески — «ничего».
- ↑ Ровно ничего.
- ↑ Безусловно ничего.
- ↑ Отъ слова — смѣяться.
- ↑ Нѣтовая земля.
- ↑ Который самъ изувѣчилъ себя, чтобы предать Вавилонъ въ руки Дарія, осаждавшаго этотъ городъ.
вернуться в Париж, чтобы помириться с нею. Но Эпистемон напомнил ему о том, как Эней расстался с Дидоной, и о словах Гераклида Тарентского: что когда корабль стоит на якоре, то в случае настоятельной нужды лучше перерезать канат, нежели тратить время на то, чтобы его развязать. И что он должен теперь думать только об одном: как спасти родной, город от угрожающей ему опасности.
И действительно час спустя поднялся ветер, который зовется норд-норд-вест, при котором они распустили все паруса и вышли в открытое море и через несколько дней, миновав Порто-Санто и Мадеру, пристали к Канарским островам.
Оттуда обогнули Белый Мыс, Сенегал, мыс Верде, Гамбию, Сагру, Мелли, мыс Доброй Надежды и пристали к королевству Мелинда.
Оттуда вместе с северным ветром направились в Меден[1], Ути[2], Уден[3], Геласин[4] и Волшебные острова и в королевство Ахория[5], пока не достигли берегов Утопии, отстоявшей в трех милях с небольшим от столицы Аморотов.
Когда они сошли на землю и немного отдохнули, Пантагрюэль сказал:
— Дети, отсюда город недалеко; но прежде чем идти туда, хорошо было бы обсудить: как нам надо действовать, чтобы не походить на афинян, которые всегда сначала действовали, а потом уже совещались. Решились ли вы жить и умереть со мной?
— Да, господин, — отвечали все они, — рассчитывайте на нас как на свои собственные пальцы.
— Ну вот, — сказал он, — ум мой смущается насчет одного только пункта, а именно: я не знаю, в каком порядке и в каком числе осадили враги наш город; если бы я это знал, я бы действовал с большей уверенностью. Поэтому обдумаем сообща, каким способом узнать нам это.
На это все хором отвечали:
— Пустите нас: мы пойдем и посмотрим, а вы дожидайтесь нас здесь; сегодня же мы доставим вам самые достоверные известия.
— Я, — сказал Панург, — ручаюсь, что проникну в неприятельский лагерь, неузнанный ими, и стану пировать и прохлаждаться с ними; осмотрю их артиллерию, побываю в шатрах военачальников и побратаюсь с солдатами и никто меня не признает; сам чёрт меня не откроет, потому что я сродни Зопиру[6].
— Мне, — сказал Эпистемон, — хорошо знакомы все военные хитрости и подвиги храбрых военачальни-
