освященные отцы, согласны ли вы уступить русскому православному народу, уступить намъ только любезное двуперстіе? Согласны ли вы вашъ актъ отъ 15 мая открыто и явно замѣнить актомъ, ему противоположнымъ?
— Самодержавная государыня, великая мать отечества! — въ одинъ голосъ отвѣчаютъ члены синода. — Святая церковь непогрѣшима, а соборъ — ея голосъ. Великій святый соборъ изрекъ клятвенное запрещеніе на двуперстіе, это изрекла сама церковь; вѣруемъ во Христа, вѣруемъ и въ Его Церковь. Твоя власть, великая государыня, надъ нашей жизнью, но жизнь наша — Христосъ и Его Церковь, за Христа и Его Церковь мы умереть готовы. Искорененіе двуперстія есть задача нашей жизни и нашего святительства. Дѣлай, государыня, что тебѣ угодно, но безъ насъ.
— Слышите, гг. сенаторы? — продолжаетъ мудрая Екатерина. — Слышите, какую хулу возводятъ архипастыри на Христа и Его Церковь, какою грязью бросаютъ они имъ прямо въ лицо, называя Тѣломъ Христа и Его Церкви блевотины своего изувѣрства? Знаю, преосвященные отцы, что Церковь святая непогрѣшима, а соборы суть ея голосъ. Но не могутъ же быть святыми соборы разбойническіе? Таковъ по содержанію и послѣдствіямъ соборъ 1667 года. Не произношу суда надъ нимъ: судъ надъ соборами принадлежитъ Церкви и ея соборамъ. И соборъ 1667 года пусть будетъ святъ и непогрѣшимъ во всемъ остальномъ; но что касается до акта его отъ 13 мая, то это ничто иное, какъ изверженіе невѣжества, гордости, злобы, насильства и изувѣрства. Гг. сенаторы! Самъ св. синодъ, здѣсь, въ присутствіи вашемъ, признался, что его собственный актъ отъ 15 мая 1722 года есть родное дѣтище соборнаго акта 13 мая, есть точное отраженіе, отпечатокъ этого акта, а вы видѣли уже достоинство ихъ обоихъ. Пусть для членовъ синода, пусть для всѣхъ архипастырей и россійскихъ и греческихъ соборъ тотъ будетъ и великъ и святъ. Но намъ-то, императрицѣ русскаго на-
освященные отцы, согласны ли вы уступить русскому православному народу, уступить нам только любезное двуперстие? Согласны ли вы ваш акт от 15 мая открыто и явно заменить актом, ему противоположным?
— Самодержавная государыня, великая мать отечества! — в один голос отвечают члены синода. — Святая церковь непогрешима, а собор — её голос. Великий святый собор изрёк клятвенное запрещение на двуперстие, это изрекла сама церковь; веруем во Христа, веруем и в Его Церковь. Твоя власть, великая государыня, над нашей жизнью, но жизнь наша — Христос и Его Церковь, за Христа и Его Церковь мы умереть готовы. Искоренение двуперстия есть задача нашей жизни и нашего святительства. Делай, государыня, что тебе угодно, но без нас.
— Слышите, гг. сенаторы? — продолжает мудрая Екатерина. — Слышите, какую хулу возводят архипастыри на Христа и Его Церковь, какою грязью бросают они им прямо в лицо, называя Телом Христа и Его Церкви блевотины своего изуверства? Знаю, преосвященные отцы, что Церковь святая непогрешима, а соборы суть её голос. Но не могут же быть святыми соборы разбойнические? Таков по содержанию и последствиям собор 1667 года. Не произношу суда над ним: суд над соборами принадлежит Церкви и её соборам. И собор 1667 года пусть будет свят и непогрешим во всём остальном; но что касается до акта его от 13 мая, то это ничто иное, как извержение невежества, гордости, злобы, насильства и изуверства. Гг. сенаторы! Сам св. синод, здесь, в присутствии вашем, признался, что его собственный акт от 15 мая 1722 года есть родное детище соборного акта 13 мая, есть точное отражение, отпечаток этого акта, а вы видели уже достоинство их обоих. Пусть для членов синода, пусть для всех архипастырей и российских и греческих собор тот будет и велик и свят. Но нам-то, императрице русского на-
