восходящихъ членовъ семейства обозначается отдѣльно, а съ той минуты, какъ она прерывается, ее дополняетъ родъ, то есть происхожденіе отъ одного общаго предка, оставившаго всѣмъ своимъ потомкамъ въ наслѣдство названіе дѣтей Квинта.
Домочадцы. Къ этимъ крѣпко замкнутымъ и соединеннымъ подъ властію одного повелителя семьямъ, или-же къ происшедшимъ отъ ихъ разложенія фамильнымъ и родовымъ единицамъ, также принадлежали и другіе люди — не гости, то есть не члены другихъ однородныхъ обществъ, временно пребывавшіе въ чужомъ домѣ, и не рабы, считавшіеся по закону не членами семейства, а его собственностью, но люди не менѣе зависимые (clientes отъ cluere), то есть такіе, которые не будучи свободными гражданами какой либо общины, тѣмъ не менѣе живутъ въ общинѣ и пользуются свободой благодаря чьему-либо покровительству. Сюда принадлежали частію люди, покинувшіе свою родину и нашедшіе убѣжище у какого нибудь иноземнаго покровителя, частію тѣ рабы, по отношенію къ которымъ ихъ господинъ временно отказался отъ пользованія своими правами и которымъ онъ даровалъ фактическую свободу. Эти отношенія въ сущности не были такъ-же строго-законными, какъ отношенія къ гостю; кліентъ оставался несвободнымъ человѣкомъ, для котораго неволя смягчалась даннымъ ему честнымъ словомъ и обычаями. Оттого-то домашніе кліенты и составляли вмѣстѣ съ настоящими рабами домашнюю челядь (familia), зависѣвшую отъ произвола гражданина (patronus или patricius); оттого-то самыя древнія постановленія предоставляли гражданину право отбирать имущество кліента частію или сполна, въ случаѣ надобности снова обращать кліента въ рабство и даже наказывать его смертію; а то было лишь фактическое различіе между рабомъ я кліентомъ, что этими правами домашняго властелина не такъ легко было пользоваться во всемъ ихъ объемѣ надъ кліентами, какъ надъ настоящими рабами, и что, съ другой стороны, нравственная обязанность господина пещись о его собственныхъ людяхъ и быть ихъ заступникомъ, получила болѣе важное значеніе по отношенію къ кліентамъ (фактически поставленнымъ въ положеніе болѣе свободныхъ людей), нежели по отношенiю къ рабамъ. Фактическая свобода кліента должна была близко подходить къ легальной, въ особенности въ томъ случаѣ, когда отношенiя между кліентомъ и его патрономъ не прерывались при нѣсколькихъ поколѣніяхъ; когда и тотъ, кто отпустилъ на волю, и тотъ, кто отпущенъ на волю, умерли, было бы вопіющей несправедливостью, еслибы потомки перваго потребовали права собственности надъ потомками втораго. Такимъ образомъ даже въ домѣ римскаго отца семейства образовалась особая сфера подначальныхъ вольныхъ людей, отличавшихся отъ рабовъ столько-же, сколько и отъ равноправныхъ родичей.
восходящих членов семейства обозначается отдельно, а с той минуты, как она прерывается, её дополняет род, то есть происхождение от одного общего предка, оставившего всем своим потомкам в наследство название детей Квинта.
Домочадцы К этим крепко замкнутым и соединённым под властью одного повелителя семьям, или же к происшедшим от их разложения фамильным и родовым единицам, также принадлежали и другие люди — не гости, то есть не члены других однородных обществ, временно пребывавшие в чужом доме, и не рабы, считавшиеся по закону не членами семейства, а его собственностью, но люди не менее зависимые (clientes от cluere), то есть такие, которые не будучи свободными гражданами какой-либо общины, тем не менее живут в общине и пользуются свободой благодаря чьему-либо покровительству. Сюда принадлежали частью люди, покинувшие свою родину и нашедшие убежище у какого-нибудь иноземного покровителя, частью те рабы, по отношению к которым их господин временно отказался от пользования своими правами и которым он даровал фактическую свободу. Эти отношения в сущности не были так же строго законными, как отношения к гостю; клиент оставался несвободным человеком, для которого неволя смягчалась данным ему честным словом и обычаями. Оттого-то домашние клиенты и составляли вместе с настоящими рабами домашнюю челядь (familia), зависевшую от произвола гражданина (patronus или patricius); оттого-то самые древние постановления предоставляли гражданину право отбирать имущество клиента частью или сполна, в случае надобности снова обращать клиента в рабство и даже наказывать его смертью; а то было лишь фактическое различие между рабом я клиентом, что этими правами домашнего властелина не так легко было пользоваться во всём их объёме над клиентами, как над настоящими рабами, и что, с другой стороны, нравственная обязанность господина печься о его собственных людях и быть их заступником, получила более важное значение по отношению к клиентам (фактически поставленным в положение более свободных людей), нежели по отношению к рабам. Фактическая свобода клиента должна была близко подходить к легальной, в особенности в том случае, когда отношения между клиентом и его патроном не прерывались при нескольких поколениях; когда и тот, кто отпустил на волю, и тот, кто отпущен на волю, умерли, было бы вопиющей несправедливостью, если бы потомки первого потребовали права собственности над потомками второго. Таким образом даже в доме римского отца семейства образовалась особая сфера подначальных вольных людей, отличавшихся от рабов столько же, сколько и от равноправных родичей.
