— У тебя, княгинюшка, черезъ годъ родится дочь красавица.
Вторая продолжала:
Волосы у нея будутъ блѣднозолотистые, курчавые, носикъ маленькій, ротикъ аленькій, зубки жемчужные.
Третья продолжала:
— Будетъ она статна, нрава добраго, привѣтливаго, сама сильная, ловкая.
Продолжала четвертая:
Будетъ она легка на ноги, бѣгать будетъ, какъ та дикая козочка; будетъ счастлива и съ добрымъ сердцемъ.
— А меня возьми въ кормилицы,—сказала пятая—выкормлю я ее на славу всѣмъ, тебѣ въ утѣшенье; выростетъ она, будетъ веселая, прыткая, до работы охотчая, дѣлая все умѣючи. И назовешь ты ее Родиславною… И вотъ тебѣ серебрянный рожокъ; какъ только родится дочурка, вели въ свѣтлицѣ всѣ окна открыть и затруби въ рожокъ, и я живо буду у тебя.
А ты меня корми всласть кутьею гречневою, коржами съ макомъ, пои меня густымъ молокомъ, давай мнѣ спать на мягкомъ пуховикѣ, пускай гулять съ дитею въ лѣсъ, дышать вольнымъ свѣжимъ воздухомъ.
— У тебя, княгинюшка, через год родится дочь красавица.
Вторая продолжала:
Волосы у неё будут бледно-золотистые, курчавые, носик маленький, ротик аленький, зубки жемчужные.
Третья продолжала:
— Будет она статна, нрава доброго, приветливого, сама сильная, ловкая.
Продолжала четвертая:
Будет она легка на ноги, бегать будет, как та дикая козочка; будет счастлива и с добрым сердцем.
— А меня возьми в кормилицы, — сказала пятая — выкормлю я ее на славу всем, тебе в утешенье; вырастет она, будет веселая, прыткая, до работы охотчая, делая всё умеючи. И назовешь ты ее Родиславною… И вот тебе серебряный рожок; как только родится дочурка, вели в светлице все окна открыть и затруби в рожок, и я живо буду у тебя.
А ты меня корми всласть кутьею гречневою, коржами с маком, пои меня густым молоком, давай мне спать на мягком пуховике, пускай гулять с дитею в лес, дышать вольным свежим воздухом.
