безъ того питался ягодами и травою. Отшельникъ утѣшался тѣмъ, что славилъ Господа вмѣстѣ съ природою, не развлекаясь людьми. — Плоть не докучала ему, — онъ — подвижникъ не одного года. Духу была свобода славить Господа своего.
Отшельникъ ничего не просилъ у людей, ни чѣмъ не тревожилъ ихъ. Казалось бы, и имъ не за-что тревожить его. Но таковы страсти людскія, были и будутъ: онѣ возстаютъ съ злостію на пустынника и за то одно: за чемъ онъ не живетъ такъ, какъ живутъ другіе? За чемъ онъ въ пустынѣ, а не въ міру? А тутъ смотри, и житейская мудрость подаетъ свой голосъ: къ чему эти пустынники? Податей не платятъ. А услуги нравственной жизни обществу? Ну, — впереди ихъ расчеты корысти подскажутъ свою умную претензію. Пусть для селигерцовъ островъ вовсе былъ безполезенъ, при множествѣ лѣсовъ и пустошей: но за чемъ онъ будетъ полезнымъ для другихъ? Подумайте и согласитесь, что новый меркантельный соціализмъ думаетъ точно также. И вотъ селигерцы начали опустошать лѣсъ на островѣ. Напрасно упрашивалъ ихъ преподобный прекратить не нужное и потому преступное истребленіе лѣса. Злость разлютовалась. Зазженъ былъ лѣсъ, чтобы сжечь и самаго пустынника. Пламя съ яростію пожирало деревья и готово было уничтожить отшельника. Отшельникъ стоялъ на молитвѣ, взывая къ Богу о помощи. И вотъ силою Божіею пламень погасъ, какъ только дошелъ до горы отшельника.
Разъ пришли къ отшельнику охотники до чужаго добра и требовали денегъ. Когда же не думали о монахахъ, что у нихъ и денегъ много и живутъ они роскошно?
