ихъ къ себѣ, то посылалъ смотрѣть за ними людей стоившихъ довѣрія[1].
Князь Василько скоро сталъ показывать дѣлами своими, что онъ достоинъ былъ любви отца и дяди. — Онъ являлся для современниковъ образцемъ лучшаго князя и приводилъ ихъ въ восторгъ собою. Вотъ образъ его, написанный современникомъ: «красавецъ лицемъ, съ очами свѣтлыми и грозными, онъ былъ храбръ, добръ сердцемъ, ласковъ съ боярами. Кто изъ бояръ служилъ ему, кто ѣлъ хлѣбъ его и пилъ изъ его чаши: тотъ не могъ забыть его, не могъ быть слугою другаго князя; онъ очень любилъ служившихъ ему. Въ немъ мужество соединено было съ умомъ и правдивость съ знаніемъ. Онъ былъ во всемъ свѣдущъ, на все способенъ. Это былъ отецъ и кормитель сиротамъ, великое утѣшеніе печальнымъ. Очи сердца его отверзсты были Богомъ на весь церковный чинъ и онъ былъ отцемъ для всѣхъ духовныхъ и бѣдныхъ»[2].
Въ 1223 г. южные князья соединились для отраженія татаръ, впервые появившихся въ русскихъ предѣлахъ. На помощь къ нимъ в. князь владимірскій послалъ князя Василька съ его ростовцами. Василько былъ уже въ Черниговѣ, когда съ скорбію услышалъ о жестокомъ пораженіи князей на р. Калкѣ. Василько, говоритъ лѣтопись, сохраненъ былъ Богомъ. Молодой, 15 лѣтъ, князь конечно жалѣлъ и о томъ, что не пришлось ему показать на дѣлѣ пылкое мужество свое: но Богъ хранилъ жизнь его, чтобы вѣра его расла съ лѣтами и возвысилась до готовности встрѣтить смерть мученика. Послушный дядѣ —
