жіей? сколько ранъ на тебѣ! и ты на морозѣ. Вѣрь: Богъ воскрешаетъ и мертвыхъ». Въ хижинѣ своей Иванъ еще разъ видѣлъ старца: ему казалось, старецъ рѣжетъ ножемъ въ ранахъ, и на изумленіе старецъ сказалъ: «я отнимаю болѣзнь». За тѣмъ старецъ пошелъ по воздуху къ обнорской обители, что видѣлъ уже вскочившій, какъ не больной, Иванъ[1].
Симонъ лежалъ въ разслабленіи не одинъ годъ и по временамъ бывалъ и голоденъ и холоденъ; христіанское состраданіе помѣстило его въ хижинѣ за оградою Павловой обители. Разъ ночью молился онъ. Внезапно хижина его освѣтилась свѣтомъ дня. Входитъ Пречистая, — отъ лица ея исходили лучи солнечные, ризы ея блистали молніею. За нею въ глубокомъ благоговѣніи шелъ старецъ, держа рукою клобукъ, старецъ святолѣпный, съ бѣлою густою бородою. Разслабленный трепеталъ. Пречистая, ставъ у одра, сказала больному: «что ты лежишь? иди въ церковь
- ↑ Намеки на это нападеніе казанцевъ въ львов. лѣт. 4, 101, 102, Карамзинъ 8. пр. 84. Довольно подробно говоритъ объ этомъ нападеніи современникъ въ житіи пр. Зосимы и Савватія: «иноплеменники нашли для себя удобное время. Когда умеръ умный государь всей Россіи в. к. Василій, потряслось царство его и отягчилось многими бѣдами. Государемъ православія остался сынъ Іоаннъ, еще юный отрокъ. Вельможамъ пришло время для самоуправленія и они нанесли много зла ссорами: многіе умерли отъ гоненій. — Видя это казанскіе татары выползли какъ змѣи изъ тины и жестоко изранили многія области русскаго царства, отъ Мурома даже до Вятки, кромѣ Галича сильно пострадали отъ нихъ Кострома и Вологда; на Сухотѣ даже до Устюга промчалась неукротимая волна, неудержимое войско. И черемисы ходили съ ними вездѣ. Разъ воюя на Сухонѣ пришли изъ лѣса въ деревню, когда не ждали ихъ. Не знали, гдѣ искать спасенія; иные разбѣжались, другіе были схвачены. Вбѣжавъ въ домъ татары хватали топоры, ножи, все желѣзное и мѣдное, изъ дверей цѣпи, пробои, обобрали все въ домѣ». Буслаева христом. 785.
