одну вину Максима; въ своей тріоди написалъ онъ о сѣденіи Сына со Отцемъ: «сѣдѣлъ еси, сидѣвъ». Максимъ искренно призналъ это за ошибку и въ извиненіе указывалъ на свое тогдашнее незнаніе русскаго языка. Въ судномъ спискѣ не записали ни сознанія въ ошибкѣ, ни извиненія, а записали, что, по словамъ Максима, разницы нѣтъ между «сѣде и сидѣлъ» — то и другое время прошедшее[1]. Спѣшили произнести приговоръ: Максимъ еретикъ, портитъ книги. В. князь, съ своей стороны, объявилъ Максима виновнымъ въ томъ, что будто онъ и другой святогорскій инокъ Савва вели переписку съ пашами и возбуждали султана къ войнѣ противъ вел. князя[2]. Понятно, что это такая же правда, какъ и то, что Максимъ еретикъ. Но Максима схватили и вывезли изъ Москвы такъ тайно, что въ Москвѣ долго не знали, живъ ли онъ? Исповѣдникъ правды въ оковахъ отправленъ былъ въ волоколамскую темницу; здѣсь, отъ дыма и смрада, отъ оковъ и побоевъ, по временамъ приходилъ онъ въ омертвѣніе: но здѣсь же явившійся ему ангелъ сказалъ: «терпи, старецъ! этими муками избавишься вѣчныхъ мукъ». Вассіанъ, Савва, Силуанъ, Медоварцовъ разосланы были по монастырямъ, подъ стражу. Въ стѣнахъ волоколамской темницы Максимъ углемъ написалъ канонъ Духу утѣшителю, понынѣ воспѣваемый церковію. Спустя шесть лѣтъ (въ 1531 г.), снова потребовали Максима къ духовному суду въ Москву. Это потому, что въ Москвѣ лучшіе люди стали говорить за Максима и противъ Даніила, а самъ
86
РУССКІЕ СВЯТЫЕ
