Высокая плата вполнѣ обезпечивала «сословность» заведенія, а о внутреннемъ бытѣ и жизни учениковъ въ Пансіонѣ, мы находимъ любопытныя свѣдѣнія въ воспоминаніяхъ одного изъ его питомцевъ—И. И. Панаева. Преподаватели были ниже всякой критики и только одинъ изъ всѣхъ учителей пользовался нѣкоторою любовію и вниманіемъ воспитанниковъ за свой смѣлый и свободный образъ мыслей. Это былъ учитель русской словесности Вас. Ив. Кречетовъ, издавшій поэму Подолинскаго «Дивъ и Пери». Смѣлость и свободный образъ мыслей его заключались въ томъ, что онъ открыто и прямо называлъ Пушкина великимъ поэтомъ и даже при носилъ его новыя стихотворенія, прочитывалъ ихъ и разбиралъ ихъ красоты. Тогда это дѣйствительно была смѣлость, потому что даже имя Пушкина нельзя было произноситъ въ учебныхъ заведеніяхъ; такимъ образомъ, въ лицѣ В. И. Кречетова живое и плодотворное вліяніе тогдашней литературы проникало въ Благородный Пансіонъ и, безъ сомнѣнія, много содѣйствовало, съ одной стороны, нравственному и умственному просвѣщенію учащихся, съ другой—пробуждевію въ нихъ любви къ литературѣ и къ литературнымъ занятіямъ, И дѣйствительно, въ области литературной и музыкальной выдѣлились изъ числа пансіонскихъ учениковъ: М. И. Глинка, К. П. Масальскій, И. И. Панаевъ, А. И. Подолинскій, С. А. Соболевскій, А. Н. Струговщиковъ и др.
Возникшее въ Пансіонѣ литературное настроеніе не могло не отразиться благопріятно и на поэтическихъ стремленіяхъ Подолинскаго, тѣмъ болѣе, что онъ поступилъ въ Пансіонъ уже съ нѣкоторымъ литературнымъ развитіемъ, которымъ онъ былъ обязанъ не одному только природному влеченію своему къ литературѣ, какъ человѣкъ, одаренный поэтическимъ талантомъ, но, опять-таки, одному изъ преподавателей Кіевскаго Пансіона Графа, А. Ф. Фурману. Упомянувъ въ своей автобіографіи о его благотворномъ, въ литературномъ отношеніи, вліяніи, онъ далѣе говоритъ: «Не мудрено, что 12-ти—13-ти лѣтъ проявлялись уже и мои собственные порывы, а дальнѣйшіе литературные опыты продолжались въ Университетскомъ Пансіонѣ, гдѣ я написалъ двѣ-три повѣсти въ стихахъ и нѣсколько мелкихъ стихотвореній. Но я умѣлъ сознавать ихъ незрѣлость и не только не осмѣливался мечтать о печати, но даже старался скрывать ихъ и отъ большинства товарищей». Поэтому, послѣдніе и не подозрѣвали въ немъ будущаго крупнаго писателя.
Окончивъ курсъ въ 1824 г., П. поступилъ на службу секретаремъ при директорѣ Почтоваго Департамента, при которомъ занимался и по существовавшему тогда Библейскому Обществу. Въ этой должности онъ пробылъ до 1831 года, когда переселился въ Одессу на должность помощника начальника VII-го Почтоваго Округа, въ составъ котораго входилъ весь Новороссійскій край. Но, поступивъ сразу по выпускѣ на службу, Подолинскій не тотчасъ началъ фактически отбывать свою служебную повинность. Получивъ отпускъ, онъ въ концѣ іюля 1824 г. уѣхалъ къ роднымъ въ Кіевъ. По дорогѣ, въ Черниговѣ, онъ случайно встрѣтился въ гостинницѣ съ Пушкинымъ. Однако, эта случайная встрѣча не была еще началомъ настоящаго знакомства Подолинскаго съ Пушкинымъ, вскорѣ забывшимъ даже фамилію своего случайнаго собесѣдника: настоящимъ образомъ они познакомились уже впослѣдствіи, въ Петербургѣ, въ 1829 году. Къ сожалѣнію, это знакомство черезъ два года прервалась съ отъѣздомъ Подолинскаго въ Одессу.
О пребываніи Подолинскаго въ Петербургѣ, какъ и вообще о внѣшнихъ фактахъ его жизни, мы имѣемъ очень мало свѣдѣній. Одинъ изъ тогдашнихъ мелкихъ поставщиковъ разныхъ мелкихъ газетныхъ статеекъ и извѣстій, В. П. Бурнашевъ, въ своихъ воспоминаніяхъ о знакомствѣ съ Воейковымъ увѣряетъ, что встрѣчалъ Подолинскаго въ домахъ генер.-лейт. М. К. Крыжановскаго, служившаго въ Капитулѣ Орденовъ, у гр. Д. И. Хвостова и А. Ѳ. Воейкова, и изображаетъ его богатымъ малороссійскимъ помѣщикомъ, владѣльцемъ 2.000 душъ, одѣвавшимся модно и щеголевато и украшеннымъ дорогими камеями и перстнями. Но самъ Подолинскій рѣши--
Высокая плата вполне обеспечивала «сословность» заведения, а о внутреннем быте и жизни учеников в Пансионе, мы находим любопытные сведения в воспоминаниях одного из его питомцев—И. И. Панаева. Преподаватели были ниже всякой критики и только один из всех учителей пользовался некоторою любовью и вниманием воспитанников за свой смелый и свободный образ мыслей. Это был учитель русской словесности Вас. Ив. Кречетов, издавший поэму Подолинского «Див и Пери». Смелость и свободный образ мыслей его заключались в том, что он открыто и прямо называл Пушкина великим поэтом и даже при носил его новые стихотворения, прочитывал их и разбирал их красоты. Тогда это действительно была смелость, потому что даже имя Пушкина нельзя было произносит в учебных заведениях; таким образом, в лице В. И. Кречетова живое и плодотворное влияние тогдашней литературы проникало в Благородный Пансион и, без сомнения, много содействовало, с одной стороны, нравственному и умственному просвещению учащихся, с другой—пробуждевию в них любви к литературе и к литературным занятиям, И действительно, в области литературной и музыкальной выделились из числа пансионских учеников: М. И. Глинка, К. П. Масальский, И. И. Панаев, А. И. Подолинский, С. А. Соболевский, А. Н. Струговщиков и др.
Возникшее в Пансионе литературное настроение не могло не отразиться благоприятно и на поэтических стремлениях Подолинского, тем более, что он поступил в Пансион уже с некоторым литературным развитием, которым он был обязан не одному только природному влечению своему к литературе, как человек, одаренный поэтическим талантом, но, опять-таки, одному из преподавателей Киевского Пансиона Графа, А. Ф. Фурману. Упомянув в своей автобиографии о его благотворном, в литературном отношении, влиянии, он далее говорит: «Не мудрено, что 12-ти—13-ти лет проявлялись уже и мои собственные порывы, а дальнейшие литературные опыты продолжались в Университетском Пансионе, где я написал две-три повести в стихах и несколько мелких стихотворений. Но я умел сознавать их незрелость и не только не осмеливался мечтать о печати, но даже старался скрывать их и от большинства товарищей». Поэтому, последние и не подозревали в нём будущего крупного писателя.
Окончив курс в 1824 г., П. поступил на службу секретарем при директоре Почтового Департамента, при котором занимался и по существовавшему тогда Библейскому Обществу. В этой должности он пробыл до 1831 года, когда переселился в Одессу на должность помощника начальника VII-го Почтового Округа, в состав которого входил весь Новороссийский край. Но, поступив сразу по выпуске на службу, Подолинский не тотчас начал фактически отбывать свою служебную повинность. Получив отпуск, он в конце июля 1824 г. уехал к родным в Киев. По дороге, в Чернигове, он случайно встретился в гостинице с Пушкиным. Однако, эта случайная встреча не была еще началом настоящего знакомства Подолинского с Пушкиным, вскоре забывшим даже фамилию своего случайного собеседника: настоящим образом они познакомились уже впоследствии, в Петербурге, в 1829 году. К сожалению, это знакомство через два года прервалась с отъездом Подолинского в Одессу.
О пребывании Подолинского в Петербурге, как и вообще о внешних фактах его жизни, мы имеем очень мало сведений. Один из тогдашних мелких поставщиков разных мелких газетных статеек и известий, В. П. Бурнашев, в своих воспоминаниях о знакомстве с Воейковым уверяет, что встречал Подолинского в домах генер.-лейт. М. К. Крыжановского, служившего в Капитуле Орденов, у гр. Д. И. Хвостова и А. Ф. Воейкова, и изображает его богатым малороссийским помещиком, владельцем 2.000 душ, одевавшимся модно и щеголевато и украшенным дорогими камеями и перстнями. Но сам Подолинский реши-
