Онъ являлся передъ публикой въ самыхъ разнообразныхъ роляхъ, какъ трагическихъ, такъ и комическихъ, противоположныхъ своимъ характеромъ, значеніемъ и сценическимъ положеніемъ. Играя въ трагедіяхъ, онъ не выпускалъ изъ виду правила, что Надо «растрогать сердца зрителей жалостью или поразить ихъ ужасомъ». Въ комедіяхъ онъ помнилъ стихъ Сумарокова: «Смѣшить безъ разума — даръ подлыя души», и всегда избѣгалъ двусмысленныхъ, a тѣмъ болѣе безнравственныхъ остротъ. Нѣмыя сцены, гдѣ безъ словъ нужно было потрясать зрителей — мимикой, игрою глазъ — давали П. рѣшительный перевѣсъ надъ всѣми тогдашними знаменитостями русскаго театра. Но не вездѣ одинаково блисталъ П. своимъ искусствомъ. Имѣя круглое лицо и пріятные голубые глаза, онъ не могъ производить особеннаго впечатлѣнія въ страстяхъ сильныхъ и ужасныхъ, въ изображеніи хитрости и вѣроломства, мстительности и злобы, къ нему не способенъ былъ и самый голосъ его, нѣжный и пріятный, не отличавшійся густотой и рѣзкостью. Это былъ актеръ съ дарованіемъ изображать по преимуществу типы положительные: величавыхъ царей древней исторіи, лицъ, исполненныхъ достоинства и нравственнаго величія. Онъ былъ превосходенъ въ роляхъ, гдѣ больше «разсужденій и доказательствъ, нежели дѣйствій», т.-е., въ роляхъ резонерскихъ. Гдѣ требовалось нѣчто большее, онъ пускалъ въ дѣло усиленную жестикуляцію и свой громкій голосъ, которыми возмѣщалъ недостатокъ внутренняго огня. Здѣсь онъ часто переходилъ мѣру, и не было средствъ удержать его отъ преувеличеній. Но крики и преувеличенія проявлялись далеко не во всѣхъ роляхъ П.; къ тому же въ вѣкъ псевдо классицизма они не представляли собой ничего нелѣпаго, даже страннаго. Въ 1791 г. П. былъ назначенъ «поставщикомъ пьесъ», и завѣдующимъ ролями и библіотекой, т.-е., режиссеромъ. И въ этой сферѣ онъ, по своимъ многостороннимъ знаніямъ, былъ совершенно на своемъ мѣстѣ. Какъ разборчивый знатокъ драматическихъ сочиненій, П. неоднократно выводилъ на сцену забытыя достоинства авторовъ. Онъ поднялъ упавшую драму «Честный преступникъ», а также комедію «Побѣда невинности, или любовь хитрѣе осторожности». Будучи знаменитымъ актеромъ, П., чтобы увеличить свои средства при довольно скудномъ тогда жалованьѣ артиста, преподавалъ въ Академіи Художествъ и I Кадетскомъ Корпусѣ русскую словесность «по собственному своему начертанію», а въ Горномъ Корпусѣ — риторику «своего собственнаго сочиненія». Въ 1793 или 1794 г. П. окончательно перебрался въ Москву. Здѣсь онъ игралъ въ первый разъ въ трагедіи Браве «Безродный», въ роли Клердона, на Петровскомъ театрѣ. Затѣмъ, вскорѣ, онъ навсегда перешелъ въ театръ Медокса и тутъ игралъ въ роляхъ: Владисана, игрока Беверлея, въ роли Росслава, короля Лира, ц. Эдипа,— въ которомъ онъ «не уступалъ извѣстному Шушерину». Далѣе онъ выступалъ въ комедіи «Три брата близнецы», комедіи «Утѣшенная вдова», въ «Серебряной свадьбѣ», «Сибирякѣ», «Школѣ злословія», въ «Ненависти къ людямъ и раскаяніи» въ «Отцѣ семейства», въ «Сынѣ любви» и др. За этотъ періодъ П. постепенно перешелъ на роли важныхъ стариковъ и благородныхъ отцовъ. Достоинства его игры остались и здѣсь тѣ же, но недостатки съ теченіемъ времени усилились. Тѣмъ не менѣе, и въ эту пору П. удалось создать нѣсколько замѣчательныхъ ролей и между прочимъ роль Лира въ появившемся тогда переводѣ Гнѣдича съ французской передѣлки Дюси, и Эдипа въ знаменитой трагедіи Озерова. Роль Эдипа была и лебединой пѣснью псевдо-классицизма, на смѣну котораго выступалъ сентиментализмъ въ сценическомъ искусствѣ, въ лицѣ Шушерина. Пора высокопарной и напыщенной декламаціи, въ духѣ псевдо-классицизма, тогда уже проходила, и вотъ почему послѣ П. не осталось видныхъ учениковъ, хотя на своемъ вѣку ему приходилось руководить очень многими. Какъ знатоку театральнаго дѣла, П. часто поручали устраивать и управлять и частными театрами. Имъ были обучены цѣлыя крѣпостныя труппы богатыхъ Московскихъ театраловъ — Н. А. Дурасова, князя М. П. Волконскаго, изъ которыхъ послѣдняя была даже пріобрѣтена въ собственность Дирекціей императорскихъ театровъ; подъ его надзо-
Он являлся перед публикой в самых разнообразных ролях, как трагических, так и комических, противоположных своим характером, значением и сценическим положением. Играя в трагедиях, он не выпускал из виду правила, что Надо «растрогать сердца зрителей жалостью или поразить их ужасом». В комедиях он помнил стих Сумарокова: «Смешить без разума — дар подлые души», и всегда избегал двусмысленных, a тем более безнравственных острот. Немые сцены, где без слов нужно было потрясать зрителей — мимикой, игрою глаз — давали П. решительный перевес над всеми тогдашними знаменитостями русского театра. Но не везде одинаково блистал П. своим искусством. Имея круглое лицо и приятные голубые глаза, он не мог производить особенного впечатления в страстях сильных и ужасных, в изображении хитрости и вероломства, мстительности и злобы, к нему не способен был и самый голос его, нежный и приятный, не отличавшийся густотой и резкостью. Это был актер с дарованием изображать по преимуществу типы положительные: величавых царей древней истории, лиц, исполненных достоинства и нравственного величия. Он был превосходен в ролях, где больше «рассуждений и доказательств, нежели действий», т. е., в ролях резонерских. Где требовалось нечто большее, он пускал в дело усиленную жестикуляцию и свой громкий голос, которыми возмещал недостаток внутреннего огня. Здесь он часто переходил меру, и не было средств удержать его от преувеличений. Но крики и преувеличения проявлялись далеко не во всех ролях П.; к тому же в век псевдо-классицизма они не представляли собой ничего нелепого, даже странного. В 1791 г. П. был назначен «поставщиком пьес», и заведующим ролями и библиотекой, т. е., режиссером. И в этой сфере он, по своим многосторонним знаниям, был совершенно на своем месте. Как разборчивый знаток драматических сочинений, П. неоднократно выводил на сцену забытые достоинства авторов. Он поднял упавшую драму «Честный преступник», а также комедию «Победа невинности, или любовь хитрее осторожности». Будучи знаменитым актером, П., чтобы увеличить свои средства при довольно скудном тогда жалованье артиста, преподавал в Академии Художеств и I Кадетском Корпусе русскую словесность «по собственному своему начертанию», а в Горном Корпусе — риторику «своего собственного сочинения». В 1793 или 1794 г. П. окончательно перебрался в Москву. Здесь он играл в первый раз в трагедии Браве «Безродный», в роли Клердона, на Петровском театре. Затем, вскоре, он навсегда перешел в театр Медокса и тут играл в ролях: Владисана, игрока Беверлея, в роли Росслава, короля Лира, ц. Эдипа,— в котором он «не уступал известному Шушерину». Далее он выступал в комедии «Три брата близнецы», комедии «Утешенная вдова», в «Серебряной свадьбе», «Сибиряке», «Школе злословия», в «Ненависти к людям и раскаянии» в «Отце семейства», в «Сыне любви» и др. За этот период П. постепенно перешел на роли важных стариков и благородных отцов. Достоинства его игры остались и здесь те же, но недостатки с течением времени усилились. Тем не менее, и в эту пору П. удалось создать несколько замечательных ролей и между прочим роль Лира в появившемся тогда переводе Гнедича с французской переделки Дюси, и Эдипа в знаменитой трагедии Озерова. Роль Эдипа была и лебединой песнью псевдо-классицизма, на смену которого выступал сентиментализм в сценическом искусстве, в лице Шушерина. Пора высокопарной и напыщенной декламации, в духе псевдо-классицизма, тогда уже проходила, и вот почему после П. не осталось видных учеников, хотя на своем веку ему приходилось руководить очень многими. Как знатоку театрального дела, П. часто поручали устраивать и управлять и частными театрами. Им были обучены целые крепостные труппы богатых Московских театралов — Н. А. Дурасова, князя М. П. Волконского, из которых последняя была даже приобретена в собственность Дирекцией императорских театров; под его надзо-
