живѣишей благодарности, осмѣливаюсь быть съ глубочайшимъ благоговѣніемъ и самою неизмѣнною преданностью,
Не смотря, однако, на категорическія выраженія этого письма, позволительно думать, что видимое согласіе Великаго Князя принять престолъ изь рукъ своей державной бабки не было искреннимъ. Это былъ только своего рода политическій маневръ, извѣстный, можетъ быть, даже Цесаревичу Павлу Петровичу. На эту мысль наводитъ слѣдующее обстоятельство. Существуетъ письмо Великаго Князя Александра Павловича Алексѣю Андреевичу Аракчееву, отъ 23-го сентября 1796 года, касающееся служебныхъ дѣлъ гатчинскихъ войскъ, но замѣчательное тѣмъ, что Александръ присваиваетъ отцу своему титулъ Его Императорскаго Величества, и это при жизни Екатерины. Къ тому же, не слѣдуетъ забывать, что письмо это помѣчено 23-мъ сентября, слѣдовательно написано наканунѣ вышеприведеннаго письма Великаго Князя Императрицѣ Екатеринѣ. Но какъ бы то ни было, одно не подлежитъ, кажется, сомнѣнію, что Александръ твердо рѣшилъ поступить наперекоръ выраженной ему волѣ Императрицы и сохранить за отцомъ право наслѣдства.
Современникъ слышалъ даже по этому поводу отъ Александра слѣдующія достопамятныя слова: „Если вѣрно, что хотятъ посягнуть на права отца моего, то я съумѣю уклониться отъ такой несправедливости. Мы съ женой спасемся въ Америкѣ, будемъ тамъ свободны и счастливы и про насъ больше не услышатъ“. „Трогательное изліяніе молодой и чистой души“, замѣчаетъ тотъ же современникъ.
Вообще мечты, занимавшія въ то время умъ Александра, увлекали его совершенно на другой путь, чѣмъ тотъ, который предначертала и готовила ему Екатерина. Стоитъ припомнить, что писалъ Великій Князь В. П. Кочубею, чтобы уяснить себѣ тогдашнее его міросозерцаніе. Онъ сознавался своему другу, что онъ не рожденъ для того высокаго сана, который предопредѣленъ ему въ будущемъ „и отъ котораго, — пишетъ Александръ, — я далъ себѣ клятву отказаться тѣмъ или другимъ способомъ“. Лагарпу же Великій Князь писалъ: „я охотно уступаю свое званіе за ферму подлѣ вашей".
Между тѣмъ Екатерина готовилась всенародно объявить свое рѣшеніе. Тайна изъ Зимняго дворца давно уже проникла въ общество и не трудно было отгадать, кого Екатерина желала видѣть своимъ преемникомъ. Въ Петербургѣ начали распространяться слухи, что 24-го ноября, въ день тезоименитства Императрицы, а по другимъ извѣстіямъ 1-го января 1797 года послѣдуютъ важныя перемѣны. Екатерина готовила манифестъ о назначеніи Великаго Князя Александра наслѣдникомъ престола. Сохранилось преданіе, что бумаги по этому предмету были подписаны важнѣйшими государственными сановниками. Называли Везбородко, Суворова, Румянцева-Задунайскаго, князя Зубова, митрополита Гавріила и другихъ. Тогда же, безъ сомнѣнія, праздность Александра, на которую жаловался Протасовъ, прекратилась бы навсегда. Ему предоставили бы, безъ сомнѣнія, опредѣленный кругъ государственныхъ занятій, къ коимъ Екатерина признавала невозможнымъ допустить Павла ради его характера и политическихъ воззрѣній... Но Провидѣніе разсудило иначе.
Утромъ 5-го ноября 1796 года Великій Князь Александръ, по обыкновенію, гулялъ по набережной и встрѣтилъ дорогою князя Константина Чарторижскаго. Подойдя къ дому,занимаемому Чарторижскими, къ нимъ присоединился князь Адамъ, и они втроемъ бесѣдовали на улицѣ, когда прибѣжалъ скороходъ, сообщившій Великому Князю, что графъ Салтыковъ требуетъ его немедленно къ себѣ. Александръ поспѣшилъ въ Зимній дворецъ, ничего не подозрѣвая о причинѣ этого вызова. Оказалось, что Императрица Екатерина была смертельно поражена параличемъ. Великій Князь немедленно поручилъ Ф. В. Ростопчину отправиться въ Гатчину, чтобы извѣстить Цесаревича о безнадежномъ состояніи Императрицы; но князь Платонъ Зубовъ успѣлъ уже предупредить намѣреніе Великаго Князя, отправивъ съ этимъ порученіемъ своего брата, Николая Зубова.
Между тѣмъ Цесаревичъ провелъ день 5-го ноября обычнымъ образомъ. Утромъ Павелъ Петровичъ катался въ саняхъ; затѣмъ въ 11 часовъ онъ прошелъ въ манежъ, гдѣ одному изъ баталіоновъ его
