дарынѣ съ просьбой, чтобы ему отданы были домъ герцогини у Измайловскаго моста, участокъ земли у Краснаго Кабачка и земля по Невѣ близъ Островковъ взамѣнъ завѣщанныхъ ему денегъ, получить которыя онъ не надѣялся, такъ какъ наслѣдники за границей оспаривали завѣщаніе. Желаніе Г. было исполнено. Кромѣ того, исполнитель завѣщанія герцогини кавалеръ Пэнъ передалъ Г. свои полномочія душеприказчика по наслѣдству, оставшемуся въ Россіи, и Г. началъ безотчетно распоряжаться ея имѣніемъ (такъ называемыя Чудлейскія мызы), вывозилъ оттуда къ себѣ въ Петербургъ цѣнные предметы и домашній скарбъ и не думалъ исполнять завѣщанія. Наслѣдникъ баронъ Розенъ началъ съ Г. тяжбу, но умеръ, и дѣло продолжали его дочери. Г. сталъ слыть однимъ изъ первыхъ богачей въ Петербургѣ. Насколько онъ былъ богатъ, можно судить по тому великолѣпному дому, который онъ построилъ на Фонтанкѣ, рядомъ съ домомъ Державина. Домъ Г. былъ выше узаконенной мѣры и долженъ былъ примыкать къ дому Державина эрмитажемъ, въ которомъ предполагалось устроить садъ и фонтанъ. Г. строилъ свой домъ въ надеждѣ, что его купитъ казна для кого-нибудь изъ великихъ князей или княженъ. Будучи раздосадованъ, что домъ Г. лишилъ его солнечнаго свѣта, Державинъ жаловался въ полицію и написалъ даже стихи «Ко второму сосѣду», конецъ которыхъ явился какъ бы пророчествомъ дальнѣйшей судьбы этого дома:
Быть можетъ, что сіи чертоги,
Назначенны тобой царямъ,
Жестоки времена и строги
Во стойла конски обратятъ.
Послѣ смерти Потемкина Г. вывезъ къ себѣ лучшія вещи изъ Таврическаго дворца: статуи, картины, мебель и даже строительные матеріалы. Узнавъ объ этомъ, наслѣдники остановили чрезъ полицію расхищеніе имущества, перехватывая на Фонтанкѣ нагруженныя барки, какъ сказано у Державина:
И, ахъ, сокровища Тавриды
На баркахъ свозишь въ пирамиды
Средь полицейскихъ ссоръ.
Домъ не былъ, однако, достроенъ Гарповскимь и долго стоялъ непокрытый; послѣ смерти Потемкина Г. просилъ у императрицы пособія на достройку и не разъ подавалъ объ этомъ прошенія, что дало Державину поводъ написать эпиграмму: «Челобитная о достройкѣ дома».
По вступленіи на престолъ императора Павла, Г. подвергся преслѣдованію, по утвержденію Г. Р. Державина, за то, что не представлялъ отчетовъ въ тѣхъ денежныхъ суммахъ, которыя онъ, какъ повѣренный Потемкина, переводилъ въ армію во время Турецкой войны 1788 г. Е. П. Карновичъ оспариваетъ это и прямой и даже единственной причиной его гибели считаетъ только дѣло о наслѣд ствѣ герцогини Кингстонъ. Павелъ I издалъ указъ о томъ, чтобы «все имѣніе ея оставить въ казенномъ секвестрѣ и дѣла, до оной касающіяся, гдѣ оныя подъ разсмотрѣніемъ состоятъ, скорѣе привести къ концу». На основаніи этого указа у Г. были отобраны Чудлейскія мызы. Поступили еще новыя жалобы на уклоненіе Г. отъ добросовѣстнаго и точнаго исполненія воли герцогини. Исключенный изъ службы, Г. былъ арестованъ по Высочайшему повелѣнію отъ 16 іюля 1797 г., отданъ подъ судъ и подвергся заключенію въ крѣпости. Дѣло Г., производившееся въ Сенатѣ, значится оконченнымъ 14 апрѣля 1798 г., при чемъ относительно его не состоялось никакого обвинительнаго приговора, и онъ только въ силу Высочайшаго указа лишился права быть душеприказчикомъ герцогини, такъ какъ въ это право вступила казна. По освобожденіи изъ крѣпости, Г. очутился въ бѣдственномъ положеніи, дѣла его были разстроены, и самъ онъ находился подъ надзоромъ тайной экспедиціи. 6 ноября 1797 г. Павелъ I повелѣлъ купить для устройства казармъ домъ Г., состоявшій въ секвестрѣ за частные долги, за 100.000 руб., съ платежомъ заимодавцамъ сей суммы. Сначала въ немъ были устроены конногвардейскія конюшни, а затѣмъ казармы Измайловскаго и лейбъ-Егерскаго полковъ. За неплатежъ долга иностранцу Бильяру Г. попалъ въ городскую тюрьму, гдѣ оставался до воцаренія Александра I. За картежную игру Г. былъ высланъ изъ Петербурга въ Тверь подъ надзоръ полиціи. Впослѣдствіи, по
