гою сыпались и опять надѣвались шапки. — Намъ бы узнать…. мы не хотимъ ничего…. зачѣмъ это….. это пустяки одни!…
Ничего разобрать было нельзя. Шумъ усиливался.
— Чего вы галдите! крикнулъ, вдругъ выходя, землемѣръ: — зачѣмъ сходку собрали?
— Мы не хотимъ! Не надо! Уѣзжай! Чего еще!…
Иванъ Мартьянычъ вошелъ въ средину толпы. Кругомъ его тѣснились разнообразные, старые и молодые, бородатые домохозяева въ синихъ и сѣрыхъ сибиркахъ и кафтанахъ. Или имъ были недовольны, или чѣмъ-то были недовольны, но онъ затруднился. Новое, необычное положеніе среди такой толпы его стѣсняло.
— Да чего вы, говори кто-нибудь, началъ онъ.
— Мы слыхали, надѣлъ отводить хочешь, началъ, не кланяясь, сѣдобородый высокій старикъ, стоявшій съ нимъ рядомъ.
— Да, хочу.
— Не хотимъ, не надо надѣла! загудѣли голоса.
Изъ толпы выступилъ впередъ рыжій встрепаный высокій мужикъ, въ синемъ кафтанѣ, съ умнымъ перемѣнчивымъ краснымъ лицомъ, и заговорилъ ко всѣмъ:
— Будетъ вамъ зря — дурьи головы! Мы, батюшка, насчетъ того что тебя не знаемъ…. Будто сумнѣніе-то есть у насъ….
— Я получилъ по раздѣлу…. У меня документы.
— Кто васъ тамъ знаетъ какъ вы дѣлились…. Кто ты такой, батюшка, намъ невѣдомо. А то ты такъ соберешь съ насъ, надѣлишь….
— Исправникъ сюда скоро будетъ…. Вводъ во владѣніе сдѣлаетъ, замѣтилъ землемѣръ, — пока земли осмотримъ вмѣстѣ.
— Вмѣстѣ? Нѣтъ. Мы не пойдемъ до исправника, рѣшили мужики и стали расходиться, — намъ некогда, есть намъ когда.
Пришлось, въ самомъ дѣлѣ, ждать исправника. Нанявъ бобылька, небольшаго, рыжаго, съ рѣдкою бородкой, преуслужливаго мужичонка, пріѣзжіе стали, между тѣмъ, по его указанію, осматривать земли и знакомиться съ планами. Земли и лѣса его, клочками, оказались разбросанными на очень далекое пространство и на половину были въ общемъ владѣніи. Черезъ нѣсколько дней, однимъ раннимъ утромъ, со звономъ и громомъ, прикатилъ исправникъ, полный, развязный и усатый человѣкъ, къ крыльцу сборной избы, въ большомъ и нагруженномъ тарантасѣ.
— Позвольте рекомендоваться, басомъ отнесся онъ изъ-за
