Для ближайшаго сличенія мы помѣщаемъ здѣсь и Песнь о полку Игоревѣ съ исправленіемъ нѣкоторыхъ мѣстъ текста и съ перемѣною знаковъ препинанія, гдѣ требовалъ смыслъ. Отчетъ етому данъ въ примѣчаніяхъ, гдѣ также объяснены нѣкоторыя темныя слова и обороты паралельными ссылками на самое пѣснопѣніе, на отечественныя лѣтописи, грамоты и другіе письменные памятники; Г. Анастасевичь усердствовалъ мнѣ сравнить изданіе сіе съ Чешскимъ переводомъ Ганки, а Гг. Пассекъ и Серезневскій сообщили для объясненія нѣкоторыя Малоросс. слова.[1]. Но нѣсколько мѣстъ, очевидно испорченныхъ переписчикомъ въ пѣснепѣніи етомъ, остаются еще загадкою, потому что до сихъ поръ, кромѣ Сказанія о Донскомъ, не открыто другаго списка, который представилъ бы варіанты для соображенія.
Въ Похвальномъ словѣ Вел. Кн. Димитрію встрѣчаются другія формы языка, болѣе витійства, чѣмъ поезіи, болѣе искуственнаго и выисканнаго (особливо въ обильныхъ сравненіяхъ), чѣмъ естественнаго и самобытнаго; но есть мѣста, ознаменованныя сердечнымъ краснорѣчіемъ. Сочинитель его долженъ быть духовная особа, знакомая съ Греческимъ просвѣщеніемъ и писавшая подъ вліяніемъ бояръ, какъ видно изъ словъ: „безъ воли ихъ (бояръ) ничто же говорите.“ Оно напечатано мною по Голицынской лѣтописи, оканчивающейся 1516 годовъ и послѣ перешедшей во владѣніе Графа Ѳ. А. Толстаго, и сличено съ Со-
- ↑ Здѣсь не льзя не пожалѣть о запискахъ почтеннаго Р. Ѳ. Тимковскаго, погибшихъ въ Петерб. наводненіе. с. Сынъ Отеч. 1839, Мартъ.
