къ военной карьерѣ, которые наиболѣе свободны отъ связанныхъ съ нею неудобствъ и лишеній. Отсюда вытекаетъ, что специфическій для этой профессіи коэффиціентъ увеличенія самоубійствъ имѣетъ своей причиной не отвращеніе къ службѣ, а, наоборотъ, совокупность навыковъ, пріобрѣтенныхъ привычекъ или природныхъ предрасположеній составляющихъ, такъ называемый, военный духъ. Первымъ качествомъ солдата является особаго рода безличіе, какого въ гражданской жизни въ такой степени нигдѣ не встрѣчается. Нужно, чтобы солдатъ низко цѣнилъ свою личность, если онъ обязанъ быть готовымъ принести ее въ жертву по первому требованію начальства. Даже внѣ этихъ исключительныхъ обстоятельствъ, въ мирное время и въ обыденной практикѣ военнаго ремесла, дисциплина требуетъ, чтобы солдатъ повиновался не разсуждая и иногда даже не понимая. Но для этого необходимо духовное самоотрицаніе, что, конечно, несовмѣстимо съ индивидуализмомъ. Надо очень слабое сознаніе своей индивидуальности для того, чтобы такъ спокойно и покорно слѣдовать внѣшнимъ импульсамъ. Однимъ словомъ, правила поведенія солдата лежатъ внѣ его личности; а это и есть характеристическая черта альтруизма. Изъ всѣхъ элементовъ, составляющихъ наше современное общество, армія больше всего напоминаетъ собою структуру обществъ низшаго порядка. Подобно имъ, армія состоитъ изъ компактной массивной группы, поглощающей индивида и лишающей его всякой свободы движенія. Такъ какъ подобное моральное состояніе является естественной почвой для альтруистическаго самоубійства, то есть полное основаніе предполагать, что самоубійство среди военныхъ носитъ такой же характеръ и имѣетъ такое же происхожденіе.
Такимъ путемъ можно объяснить себѣ, почему коэффиціентъ увеличенія самоубійствъ возрастаетъ вмѣстѣ съ продолжительностью военной службы; это—оттого, что способность къ самоотреченію, обезличеніе развивается какъ результатъ продолжительной дрессировки. Точно
