существовать, до извѣстной степени, независимо; какъ видимъ, этого рода соображенія неизбѣжно приближаютъ насъ къ тому разрѣшенію вопроса, которое мы предложили выше. Въ самомъ дѣлѣ, здѣсь молчаливо допускается, что существуетъ коллективная наклонность къ самоубійству, изъ которой вытекаютъ индивидуальныя наклонности, и вся задача сводится къ тому, чтобы узнать, въ чемъ эта коллективная наклонность состоитъ и какимъ образомъ она дѣйствуетъ.
Но этого мало: какимъ бы способомъ ни объясняли распространенность средняго человѣческаго типа, понятіе о немъ ни въ какомъ случаѣ не объяснитъ той регулярности, съ которой воспроизводится соціальный процентъ самоубійствъ. Въ самомъ дѣлѣ, согласно опредѣленію, этотъ типъ можетъ состоять только изъ тѣхъ характерныхъ чертъ, которыя свойственны большинству населенія; самоубійство же является дѣломъ меньшинства. Въ тѣхъ странахъ, гдѣ оно болѣе всего распространено, насчитывается не больше 300 или 400 случаевъ на 1 мил. населенія. Сила, которую инстинктъ самосохраненія сохраняетъ у среднихъ людей, исключаетъ самоубійство кореннымъ образомъ; средній человѣкъ не лишаетъ себя жизни. Но въ такомъ случаѣ, если наклонность къ самоубійству является рѣдкостью и аномаліей, она совершенно чужда среднему типу, и даже глубокое изученіе этого послѣдняго не помогло бы намъ понять, какимъ образомъ число самоубійствъ можетъ быть постояннымъ для одного и того же общества, не помогло бы намъ объяснить, откуда даже является наклонность къ самоубійству. Слѣдовательно, теорія Quételet покоится на неправильномъ допущеніи. Онъ считалъ установленнымъ тотъ фактъ, что постоянство наблюдается только въ наиболѣе общихъ проявленіяхъ человѣческой дѣятельности; но мы видимъ, что оно существуетъ въ той же степени въ спорадическихъ проявленіяхъ, наблюдаемыхъ лишь въ изолированныхъ и одинокихъ пунктахъ соціальнаго поля. Онъ думалъ, что отвѣтилъ на всѣ desiderata, указавъ на то,
