моей стоянки: я нашелъ, что глубина Обской губы оть устья р. Надыма къ сѣверу постепенно увеличивалась и доходила до 21 фута. Это открытіе заставило меня рѣшиться на перевалку чрезъ устье Надыма, держа курсъ плаванія отъ мыса Жертвы къ мысу Ныдскому. Когда я сказалъ вожатому моему Тялько объ избранномъ мною пути, то онъ затрепеталъ оть страха и началъ проситься отпустить его домой. Видя его испугъ, я приказалъ его ободрить стаканомь вина. Средство мое подѣйствовало и Тялько сталъ смѣлѣе. Туть онъ разсказалъ мнѣ, что если я стану держаться принятато мною направленія, то выйлу прямо къ рѣкѣ Ныды. Дѣлаясь болѣе и болѣе смѣлымъ, Тялько сказалъ мвѣ наконець, что онъ бываль и на Ныдѣ и что тамь кочуютъ инородцы его вѣдѣнія, но не знаетъ— можно ли безопасно пройти по предположенному мною пути, потому-что никто изъ инородцев не переплывалъ такого большаго пространства въ своихъ маленькихъ лодкахь. Между тѣмъ вѣтеръ перемѣнился западнѣе; принявъ это не иначе какь за милость Божію къ моему предпрятія, я ободрился и рѣшился дѣйствовать не теряя времени. Меньшее судно я приказалъ взять на буксиръ, подняль паруса и отправился въ путь. Перевозка началась въ 5 часовъ утра 27 іюля. Въ 10 часовъ я не видѣлъ уже береговъ, постепенно усилившійся юго-занадный ветеръ мчаль меня съ необыкновенною быстротою.— Бросаемый лотъ измѣряль быстроту моей шкуны оть 6 до 7 узловъ въ часъ. Голоса матросовь, стоявшихъ на лотѣ и кричавшихъ: 14 фут., 15 фут., 16 фут. и 19 фут., успокоивали меня насчетъ надлежашей глубины. Въ это время я, на радости, подозвалъ къ себѣ Тялько, далъ ему стаканъ водки и спросилъ: нравится ли ему ѣздить на шкунѣ? Тялько отвѣчалъ, что мы ѣдемъ очень скоро и ему дѣлается что-то страшно и потому просилъ подать ему еще стаканъ водки. Когда просьба его была исполнена, Тялько повеселѣлъ и подъ свистъ вѣтра сталъ напѣвать какую-то пѣсню. Матросы-инородцы тотчасъ же усѣлись вокругь него на палубѣ и съ особеннымъ удовольствіемь прислушивались къ его пѣнію,. Я спросилъ у матросовъ-ннородцевъ, что такое поетъ Таль-
