тинамъ Новгородскимъ воинству сбиратися къ нимъ. Нашижъ, егда заточиша дѣла великія на мѣста ихъ, и начаша бити по граду и по палатамъ ихъ, такожъ и верхними дѣлы стрѣляти кулями[1] каменными великими; они же, яко отнюдь тому неискусные, живши множество лѣтъ въ покою, гордость отложа, абіе начаша просити премирья, аки на четыре недѣли, беручи себѣ на размышленіе о подданію мѣста и града. И выправили до Москвы Царю нашему двухъ Бурмистровъ[2] своихъ, къ тому же трехъ мужей богатыхъ, обѣщающе[3] за четыре недѣли мѣсто и градъ поддати; ко Майстружъ[4] Лифляндскому и ко другимъ властемъ Нѣмецкимъ послаша, просяще помощи. „Аще ли, рече, не дадите помощи, мы отъ такой великія стрѣльбы не можемъ терпѣти: поддадимъ градъ и мѣсто.“ Майстръ же абіе далъ имъ въ помощь Антипата Феллинскаго,[5] а другаго съ Ревля, и съ ними четыре тысящи люду Нѣмецкаго, и конныхъ и пѣшихъ.
Егдажъ пріидоша войско Нѣмецкое во градъ, аки во дву недѣляхъ потомъ, наши же, не начинающе брани, дондеже минетъ оный мѣсяцъ премирью: онижъ не престаша обыкновенія своего, сирѣчь пьянства многаго и руганія надъ догматы Христіанскими, и обрѣтше[6] икону Пресвятыя Богородицы, у неяже на руку написанъ по плоти Превѣчный Младенецъ, Господь нашъ Іисусъ Христосъ, въ коморахъ оныхъ, идѣже купцы Русскіе
