же, мало усмѣхнувcя: „Вся, рече, азъ, Царю! повелѣнія твоего послушахъ и исполнихъ, еже заповѣдалъ ми еси, не вмѣняя ни мало во старости моей трудовъ о семъ; не довольство ли ми[1] и се за мздовоздаяніе, иже отъ Апостольскаго Намѣстника, великаго Архіепископа, сирѣчь Патріарха Вселенска, благословеніе пріяхъ? А яко даровъ, такъ и власти не потребую отъ твоего Величества: даруй ихъ тѣмъ, иже просятъ отъ тебя и потребуютъ; азъ яко сребренники, такъ и драгоцѣнными одеждами не обыкохъ наслаждатися, а ни ими украшатися: паче же отрекохся всѣхъ таковыхъ въ началѣ постриженія власовъ моихъ; но доброту душевную, благодати духа внутрь украшати тшуся. Но точію сего прошу, да съ покоемъ и со безмолвіемъ въ кельѣ до изшествія моего да пребуду!“ Царь же нача молити его; да не обезчеститъ сану Царскаго и да возметъ сіе; онъ же, повинувся мало, взялъ отъ трехъ сотъ сребренникъ точію двадесять и пять, и поклонився по обычаю, и изыде отъ лица Царева. Царь же повелѣ и кожухъ оный послати за нимъ и положити во храминѣ, идѣже онъ обиталъ тогда; Ѳеодоритъ же, кожухъ той продавъ, яко и пенязи нищимъ абіе разда; потомъ полюби жити въ монастырѣ, иже близу великаго града Вологды, егожъ создалъ святый Димитрій Прилуцкій.209) А то мѣсто Вологда отъ Москвы лежитъ сто миль, на пути ѣдучи ко Ледовому[2] морю на порту.
