местного времени. Он жил во всех широтах и долготах. На протяжении одной минуты он успевал излучить своим друзьям и „доброе утро“, и „добрый день“, и „добрый вечер“, и „доброй ночи“. И никогда не путал, где сейчас на земном шаре день, где ночь, где утро.
_3.jpg)
Но особенным специалистом он считался по пеленгированию[1]. Услышит сигнал бедствия, тотчас снесется со своим партнером в Сан-Франциско, определит углы, произведет „засечку“, и в пять минут готов треугольник, в котором Гонолулу и Сан-Франциско являются углами при основании, а вершиной служит место скрещения излучений, оно же и место бедствия. И вот Кемпбелл уже сообщает „всем, всем, всем“ точную долготу и широту гибнущего судна. Первенства в ловле сигналов бедствия он не уступал никому. И за свою многолетнюю службу спас не одно судно.
Таков был Кемпбелл до второго ноября — даты пятидесятого года его рождения. И вот что случилось с ним в этот день.
Утром морская метеорологическая обсерватория США сообщила, что в Тихом океане проходит тайфун чрезвычайной силы, пересекая три морских пути между Азией и Америкой. Приходилось быть на-чеку.
В два часа дня Кемпбелл уже поймал первый характерный писк „SOS“[2] и быстро определил место кораблекрушения. В три часа новый сигнал о бедствии. Кемпбелл успел сообщить в Осаку, прежде чем там узнали о крушении парохода возле японских берегов. Но с третьим „SOS“ случилось непонятное.
Было восемь часов вечера. Небо безоблачное. Только необычно сильный грохот прибоя напоминал о том, что где-то в океане свирепствует шторм.
„SOS“ — вновь запищало в приемнике. Призыв о помощи несся из района острова Карагинского вблизи мыса Лопатки (южной конечности Камчатки). И Кемпбелл радировал об этом карагинской радиостанции.
Оттуда ответили: „У нас штиль. Гидропланы летят на разведку“.
Через час карагинская „рация“ сообщила, что нигде тонущего корабля не обнаружено. Что они там подумали o Кемпбелле — радисте из Гонолулу?… Скандал!
В десять вечера Кемпбелл услышал тот же сигнал, но уже из района Берингова моря, с 180° восточной долготы.
Сам „Моряк-Скиталец“ не мог лететь c такой чудовищной скоростью! Более полуторых тысяч километров в час, если учесть „сдвиг“ местного времени.
Кемпбелл проверил расчеты. Все оказалось правильно. Но первый раз в жизни он воздержался сообщать „всем“ о принятом сигнале бедствия.
В двенадцать часов ночи тот же сигнал, но уже на полтора градуса восточнее. Несмотря на удушающую жару тропической ночи, Кемпбелла прошиб холодный пот.
— Что это, мистификация? Радисты сговорились подшутить над ним? Но сигналами бедствия не шутят. Или у него в мозгу неладно?
Кемпбелл просидел без смены всю ночь. Но этих сигналов больше не было слышно. На утро Кемпбелл подал начальству рапорт, прося отпуска по болезни.
Так до конца своих дней Кемпбелл и не разрешил задачи: кто же посылал
