временно сойти съ ума, только ради того, чтобы познать всю цѣну жизни, вернувшись къ ней изъ безумія.
Исторія моего сумасшествія очень проста: молодость, любовь, препятствія, борьба съ неожиданнымъ исходомъ, а затѣмъ—долгая болѣзнь и счастливое выздоровленіе. Кажется, очень не много основныхъ элементовъ: пять или шесть, но вѣдь и красокъ или цвѣтовъ въ солнечномъ спектрѣ столько же, а какое разнообразіе всего того, что существуетъ, и всего того, что существовало въ теченіе вѣковъ. Могущество Бога видно ярче всего въ безконечности сочетаній; что передъ ними неисчислимость міровъ и видовъ животныхъ и растеній и все болѣе и болѣе уменьшающееся количество простыхъ тѣлъ; если такъ много возникало, возникаетъ и будетъ возникать во внѣшности міра изъ сочетаній семи красокъ солнечнаго спектра, то сколько способны произвести сочетанія въ семь разъ большаго количества простыхъ тѣлъ?
Вотъ ужъ третій годъ что я совершенно здоровъ. Прежде, ближе ко времени выздоровленія, я не любилъ думать и, тѣмъ болѣе, говорить о моемъ сумасшествіи, но теперь, чувствуя себя совершенно обезпеченнымъ отъ всякаго повторенія болѣзни, я даже люблю думать о прошедшемъ.
Въ рукахъ у меня дневникъ, который я велъ во время болѣзни. Интересная вещь. Я писал его, будучи «№ 3» въ отдѣленіи спокойныхъ, и писалъ очень старательно, хотя и недолго. Главный врачъ, Иванъ Андреевичъ, недавно умершій, чудеснѣйшій, сердечнѣйшій человѣкъ въ мірѣ, иногда просилъ меня прочесть ему что-либо изъ моихъ писаній, и я читалъ ему отрывки.
— Очень, очень вы меня радуете!—говорилъ онъ мнѣ.
— А что?
— Да то, что мы съ вами скоро на волю выйдемъ, и чудесно заживемъ.
временно сойти с ума, только ради того, чтобы познать всю цену жизни, вернувшись к ней из безумия.
История моего сумасшествия очень проста: молодость, любовь, препятствия, борьба с неожиданным исходом, а затем — долгая болезнь и счастливое выздоровление. Кажется, очень немного основных элементов: пять или шесть, но ведь и красок или цветов в солнечном спектре столько же, а какое разнообразие всего того, что существует, и всего того, что существовало в течение веков. Могущество Бога видно ярче всего в бесконечности сочетаний; что перед ними неисчислимость миров и видов животных и растений и всё более и более уменьшающееся количество простых тел; если так много возникало, возникает и будет возникать во внешности мира из сочетаний семи красок солнечного спектра, то сколько способны произвести сочетания в семь раз большего количества простых тел?
Вот уж третий год что я совершенно здоров. Прежде, ближе ко времени выздоровления, я не любил думать и, тем более, говорить о моем сумасшествии, но теперь, чувствуя себя совершенно обеспеченным от всякого повторения болезни, я даже люблю думать о прошедшем.
В руках у меня дневник, который я вел во время болезни. Интересная вещь. Я писал его, будучи «№ 3» в отделении спокойных, и писал очень старательно, хотя и недолго. Главный врач, Иван Андреевич, недавно умерший, чудеснейший, сердечнейший человек в мире, иногда просил меня прочесть ему что-либо из моих писаний, и я читал ему отрывки.
— Очень, очень вы меня радуете! — говорил он мне.
— А что?
— Да то, что мы с вами скоро на волю выйдем и чудесно заживем.
