Усѣвшись на табуретъ, Власъ вытащилъ изъ-за пазухи найденную фигурку; вытащилъ онъ ее не сразу, потому что она запропастилась въ складкахъ рубахи. Фигурка представляла изъ себя маленькаго уродливаго человѣчка съ краснымъ лицомъ и маленькими рожками. Она была стеклянная и, успѣвъ подсохнуть и почиститься у Власа за пазухою, представлялась необычайно смѣшливою, потому что рожица у нея отличалась уморительностью.
— Непремѣнно предсѣдателю, какъ придетъ, поднесу,—подумалъ Власъ, обтирая ее пальцами.—Скажу, что идолъ—деньги возьму!
Совершенно случайно, разглядывая фигурку, Власъ поднесъ ее къ носу. Какой-то невѣроятно хорошій ароматъ поразилъ его.
— Пахнетъ! Да, да, пахнетъ!.. И какъ хорошо пахнетъ!—проговорилъ онъ и нюхнулъ посильнѣе.
Не успѣлъ онъ сдѣлать этого, какъ по глазамъ у него что-то опять пробѣжало, мелькнуло. Пасмурная обстановка жилища, столъ, даже кровать съ неприглядной Ганнусею будто заиграли перламутровыми красками…
Власъ отнялъ фигурку отъ носа. Опять полусвѣтъ, опять грязная Ганнуся. А надъ нею, на стѣнѣ, розовое сіянье женскаго лица съ фуры. Приложилъ онъ пахучую фигурку къ носу—снова блескъ, краски, какіе-то огни, дворецъ…
На этотъ разъ Власова рука невольно отодвинулась отъ носа, потому что въ двери постучали… Быстро глотнулъ онъ изъ фигурки, глотнулъ здо̀рово, спряталъ находку за пазуху и, вставъ, подошелъ къ двери и отворилъ ее. На порогѣ стоялъ предсѣдатель.
— Что тутъ у тебя такъ хорошо пахнетъ?—сказалъ онъ, перешагнувъ порогъ.
Усевшись на табурет, Влас вытащил из-за пазухи найденную фигурку; вытащил он её не сразу, потому что она запропастилась в складках рубахи. Фигурка представляла из себя маленького уродливого человечка с красным лицом и маленькими рожками. Она была стеклянная и, успев подсохнуть и почиститься у Власа за пазухою, представлялась необычайно смешливою, потому что рожица у неё отличалась уморительностью.
— Непременно председателю, как придёт, поднесу, — подумал Влас, обтирая её пальцами. — Скажу, что идол — деньги возьму!
Совершенно случайно, разглядывая фигурку, Влас поднёс её к носу. Какой-то невероятно хороший аромат поразил его.
— Пахнет! Да, да, пахнет!.. И как хорошо пахнет! — проговорил он и нюхнул посильнее.
Не успел он сделать этого, как по глазам у него что-то опять пробежало, мелькнуло. Пасмурная обстановка жилища, стол, даже кровать с неприглядной Ганнусею будто заиграли перламутровыми красками…
Влас отнял фигурку от носа. Опять полусвет, опять грязная Ганнуся. А над нею, на стене, розовое сиянье женского лица с фуры. Приложил он пахучую фигурку к носу — снова блеск, краски, какие-то огни, дворец…
На этот раз Власова рука невольно отодвинулась от носа, потому что в двери постучали… Быстро глотнул он из фигурки, глотнул здо́рово, спрятал находку за пазуху и, встав, подошёл к двери и отворил её. На пороге стоял председатель.
— Что тут у тебя так хорошо пахнет? — сказал он, перешагнув порог.
