небомъ, а теперь не могъ не признать за водное пространство. Совершенно лазурное до тѣхъ поръ, оно какъ-то зловѣще краснѣло; повременамъ сквозь него блистали молніи, и рыбное населеніе его видимо суетилось. Мнѣ вспомнились слова пастуха, предсказавшаго непогоду. Слышались и раскаты грома. Послѣ нѣкотораго молчанія, я преодолѣлъ свою робость и спросилъ:
— Простите меня, но я рѣшительно не могу понять, откуда ваше удивительное имя—господинъ Можетъ-Быть? Почему эти вѣчныя улыбки у всѣхъ васъ?
— И то, и другое—въ связи, милый гость мой. Въ моемъ имени сказывается цѣлая система счастья, цѣлое міровоззрѣніе. Можетъ-быть, я ошибаюсь, но имя мое вполнѣ выражаетъ мое существо. Я послѣдній отпрыскъ цѣлаго поколѣнія господъ Можетъ-Быть. Женюсь ли я—не знаю, все можетъ-быть, но если не женюсь, то все-таки не думаю, чтобы идея нашего рода пропала: вѣдь ему удалось образовать, такъ сказать, цѣлую народность единомышленниковъ, людей вѣчной, доброй и умной улыбки, служащей внѣшнимъ изображеніемъ безконечной доброты душевной, вѣчнаго и всегдашняго прощенія, потому что все на свѣтѣ можетъ-быть, все бывало и всему есть извиненіе. Повѣрьте мнѣ, что это не пустыя слова, что это дѣйствительность, что тотъ, кто повѣрилъ въ «можетъ-быть» и усвоилъ его себѣ какъ догматъ, тотъ постигъ на землѣ если не счастье, то покой, а въ этомъ вся суть возможнаго на землѣ блаженства. Все считать возможнымъ и ко всему быть снисходительнымъ—это альфа и омега всякой философіи, и мы, здѣсь, философы.
— Но можно ли все извинять, все считать возможнымъ!—воскликнулъ я, самъ испугавшись смѣлости моего восклицанія.
— Да, да!—повторилъ увѣренно мой хозяинъ—все мо-
небом, а теперь не мог не признать за водное пространство. Совершенно лазурное до тех пор, оно как-то зловеще краснело; по временам сквозь него блистали молнии, и рыбное население его видимо суетилось. Мне вспомнились слова пастуха, предсказавшего непогоду. Слышались и раскаты грома. После некоторого молчания, я преодолел свою робость и спросил:
— Простите меня, но я решительно не могу понять, откуда ваше удивительное имя — господин Может-Быть? Почему эти вечные улыбки у всех вас?
— И то, и другое — в связи, милый гость мой. В моём имени сказывается целая система счастья, целое мировоззрение. Может быть, я ошибаюсь, но имя моё вполне выражает моё существо. Я последний отпрыск целого поколения господ Может-Быть. Женюсь ли я — не знаю, всё может быть, но если не женюсь, то всё-таки не думаю, чтобы идея нашего рода пропала: ведь ему удалось образовать, так сказать, целую народность единомышленников, людей вечной, доброй и умной улыбки, служащей внешним изображением бесконечной доброты душевной, вечного и всегдашнего прощения, потому что всё на свете может быть, всё бывало и всему есть извинение. Поверьте мне, что это не пустые слова, что это действительность, что тот, кто поверил в «может быть» и усвоил его себе как догмат, тот постиг на земле если не счастье, то покой, а в этом вся суть возможного на земле блаженства. Всё считать возможным и ко всему быть снисходительным — это альфа и омега всякой философии, и мы, здесь, философы.
— Но можно ли всё извинять, всё считать возможным! — воскликнул я, сам испугавшись смелости моего восклицания.
— Да, да! — повторил уверенно мой хозяин — всё мо-
