все до капли вамъ говорилъ, а между тѣмъ много серьезнаго скрывалъ въ самой глубннѣ сердца.
Да, мой пріятель Оле родился отъ хорошихъ родитёлей. Иные даже говорили, что онъ сынъ одного тайнаго совѣтника, или, по крайней мѣрѣ, могъ бы имъ быть. Оле тоже и учился. Онъ былъ помощникомъ учителя, помощникомъ кистера, а къ чему все это его повело?
Онъ жилъ у кистера на всемъ готовомъ, да былъ еще вдобавокъ къ тому, что называетея, молодой человѣкъ, — щеголь.
Ему непремѣнно надо было, чтобы сапоги у него самымъ преотличнымъ образомъ были вычищены блестящей ваксой, а кистеръ давалъ только деготь, и на этомъ-то пунктѣ они и повздорили. Одинъ заговорилъ про скупость, другой — про тщеславіе.
Вакса сдѣлалась черной основой ихъ вражды, и они въ гнѣвѣ разстались.
Чего Оле требовалъ отъ киетера, того же самаго требовалъ онъ и отъ всего свѣта вообще. Онъ требовалъ блестящей ваксы, а получалъ только деготь.
Поэтому-то онъ, наконецъ, и удалился отъ свѣта и сдѣлался совершеннымъ пустынникомъ.
Но въ большомъ городѣ пустыню, должность и хлѣбъ, взятыя вмѣстѣ, можно найти только на колокольнѣ.
Оле именно и поднялся на колокольню, обходилъ ее и во время этого одинокаго обхода покуривалъ трубочку.
Онъ смотрѣлъ вверхъ, смотрѣлъ внизъ, размышлялъ и разсказывалъ, что онъ видѣлъ и чего не видалъ, что онъ прочелъ въ книгахъ и что внутри самого себя.
