нантъ, далѣе старшій штурманъ, артиллеристъ, батюшка, механикъ, вахтенные начальники, а на другомъ концѣ, „на бакѣ“, мичміана и гардемарины.
Вѣстовые разносятъ тарелки съ супомъ, пока за столомъ каждый пьетъ по рюмкѣ водки. Качка хоть и порядочная, но можно ѣсть, не держа тарелокъ въ рукахъ, и крѣпкіе графины съ краснымъ виномъ устойчиво стоятъ на столѣ. Всѣ ѣдятъ въ молчанін и словно бы чѣмъ-то не довольны. Два „Аякса“ — два юнца гардемарина, еще недавно закадычные друзья, сидѣвшіе всегда рядомъ, теперь сидятъ врозь и стараются не встрѣчаться взглядами. Они на-дняхъ поссорились изъ-за пустяковъ н не говорятъ. Каждый считаетъ бывшаго друга безпримѣрнымъ эгопстомь, недостойнымъ бывшей дружбы, но все-таки никому не жалуется, считая жалобы недостойнымъ себя дѣломъ. Курчавый круглолицый мичманъ Сережкинъ, веселый малый, всегда жизнерадостный, несосвѣтимый враль и болтунъ, и тотъ присмирѣлъ, чувствуя, что его невозможное вранье не будетъ, какъ прежде, встрѣчено веселымъ хохотомъ. Однако, онъ не воздерживается и, окончивши супъ, громко обращается къ сосѣду:
— Это что нашъ переходъ... пустяки... А вотъ мнѣ дядя разсказывалъ... про свой переходъ... вотъ такъ переходъ!.. Сто шестьдесятъ пять дней шелъ, никуда не заходя... Ей Богу... Такъ половину команды пришлось за бортъ выбросить... Все отъ цынги... Никто даже не улыбается, и Сережкинъ смолкаетъ, сконфуженный не своимъ враньемъ, а общимъ невнманiемъ.
Докторъ, было, началъ разсказывать объ Японіи, въ которой онъ былъ три года тому назадъ, но никто не подавалъ реплики.
„Слышали, слышали!“ — какъ будто говорили всѣ лица.
Но онъ все-таки продолжаетъ, пока кто-то не говоритъ:
— Нѣтъ ли у васъ чего-либо поновѣе, докторъ?.. Про Японію мы давно слышали...
Докторъ обиженно умолкаетъ.
Жаркое — мясные консервы — встрѣчено кислыми минами.
— Ну-жъ и гадость! — замечаеть Сережкинъ.
— А вы не ѣшьте, коли гадость! — словно ужаленный восклицаетъ лейтенантъ, бывшій очереднымъ содержателемъ каютъ-компанiи и крайне щекотливый къ замѣчашямъ. Чѣмъ я буду васъ кормить здѣсь?.. Бекасами что ли? Должны Бога молить, что солонину рѣдко даю...
