вахтенному офицеру приказаніе собрать вторую вахту на берегъ, приготовить баркасъ и дать ему знать, когда люди будутъ готовы, онъ торопливо сбѣжалъ съ мостика и спустился въ каютъ-компанію.
Тѣмъ временемъ къ мостику подбѣжалъ вызванный боцманъ Никитинъ или Егоръ Митричъ, какъ почтительно звали его матросы. Приложивъ растопыренные засмоленные пальцы своей здоровенной, мозолистой и шаршавой руки къ сбитой на затылокъ намокшей шапкѣ, онъ внимательно выслушивалъ приказаніе вахтеннаго офицера.
Это былъ коренастый и крѣпкій, небольшого роста, сутуловатый пожилой человѣкъ самаго свирѣпаго вида: съ заросшимъ волосами некрасивымъ рябымъ лицомъ съ коротко подстриженными щетинистыми, колючими усами и съ выкаченными, какъ у рака, глазами, надъ которыми торчали черные взъерошенные клочья. Перешибленный еще давно марсафаломъ носъ напоминалъ темно-красную сливу. Въ правомъ ухѣ у боцмана блестѣла мѣдная сережка.
Не смотря однако на такую свирѣпую наружность и на самое отчаянное сквернословіе, которымъ боцманъ приправлялъ и свои обращенія къ матросамъ, и свои монологи подъ пьяную руку на берегу, Егоръ Митричъ былъ простодушнѣйшимъ и кроткимъ существомъ, съ золотымъ сердцемъ, и притомъ лихимъ, знающимъ свое дѣло до тонкости, боцманомъ. Онъ никогда не обижалъ матросовъ—ни онъ, ни матросы не считали, конечно, обидой его ругательныхъ импровизацій. Самъ прежде выученный битьемъ, онъ однако не дрался и всегда былъ предстателемъ и защитникомъ матросовъ. Нечего и прибавлять, что простой и не заносчивый, Егоръ Митричъ пользовался среди команды уваженіемъ и любовью.
„Правильный человѣкъ Егоръ Митричъ“ говорили про него матросы.
Выслушавъ приказаніе вахтеннаго лейтенанта, боцманъ въ припрыжку понесся на бакъ и, вынувъ изъ кармана штановъ висѣвшую на длинной мѣдной цѣпочкѣ такую же дудку, засвисталъ въ нее соловьемъ. Свистъ былъ энергичный и веселый и словно бы предупреждалъ о радостномъ извѣстіи. Отсвиставъ и продѣлавъ трели съ мастерствомъ заправскаго боцмана, свиставшаго въ дудку половину своей долгой морской службы, онъ нагнулся надъ люкомъ въ жилую палубу и, разставивъ фертомъ свои цѣпкія, слегка кривыя, короткія
